Танцы на снегу

Он молчал.

– Сядь, – попросил я, и Лион сел. Я набросил ему на плечи одеяло и сказал: – Ты знаешь, у меня ведь совсем никого нет. Есть Глеб, Дайка… это мои друзья с Карьера. Но они далеко, их словно бы и нет теперь. Можно только вспоминать. А мама и папа умерли. Чтобы я мог жить. Есть еще Стась, но у него своя жизнь и свои дела, я его уже две недели не видел. Есть еще Тарасов, я рассказывал, но он просто товарищ по работе. Есть Рози и Роси, но они такие… они совсем дети, понимаешь? Они ничего не понимают, если честно! У них слишком хорошая планета. Я бы хотел таким быть, но не смогу… я уже родился. А ты другой, ты меня понимаешь, я чувствую.

Лион не говорил ни слова.

– А еще я сделал глупость… – прошептал я. – Ужасную глупость…

Я поднял правую руку и показал Лиону обвивавший ее бич. Словно ждал, что он скажет что-нибудь.

– Они узнают, – сказал я, потому что вдруг понял – узнают. – Рано или поздно всё узнают. И тогда у меня совсем никого не останется. Стась со мной даже разговаривать не захочет. И с работы меня выгонят. Лион, ты постарайся, пожалуйста. Постарайся поправиться быстрее. Может быть, мы вместе чего-нибудь придумаем…

Лион молчал.

– Ложись, – попросил я. – Ложись, поспи еще, если хочешь. Мы сегодня пойдем к Рози и Роси в гости. Будем во что-нибудь играть. Ты ведь не против, они ведь тебя не обижают?

– Не обижают, – сказал Лион, потому что понял мои слова как настоящий вопрос.

Я поправил на нем одеяло и выбежал в гостиную. Включил телевизор, забрался с ногами в кресло. В гостиной было теплее.

Что же мне делать?..

Бич на моей руке приподнял голову, словно выискивал – откуда опасность?

– Ты бы хоть унялся! – сказал я сквозь слезы.

К Рози и Роси мы не пошли.

Роси позвонил часов в восемь. Наверное, если бы он знал, что я проснулся в пять утра, так в пять бы и позвонил.

– Тиккирей, есть идея! – даже не здороваясь, выпалил он.

– Сразу согласен, – сказал я. Мне уже опротивело сидеть за телевизором.

Роси захихикал:

– Нам отец дал машину! Поехали в лес, на пикник?

– Ты что, умеешь водить? – удивился я.

– Я – нет. – Роси немного скис. – Рози умеет, у нее есть права. Только ограниченные, «в сопровождении взрослых».

– А кто с нами поедет? – не понял я.

– Кретин! Ты поедешь! Ты юридически – взрослый, так что никто не придерется!

– Вам разрешили?

Роси опять захихикал:

– Еще бы! Знаешь, как родители тебе доверяют? «Очень серьезный юноша, а ведь немногим вас старше!»

Манеру своего отца говорить он скопировал здорово.

– Я и впрямь серьезный, – сказал я, торопливо размышляя. – Давайте.

– Мы через четверть часа заедем, – сказал Роси. – Отец с нами до тебя доедет, чтобы не придирались. Вот. Нет, не через четверть часа, через полчаса, он кричит, что ему еще бриться надо!

– Хорошо, я как раз пока Лиона соберу, – согласился я.

Роси, по-моему, немного скис. Но ответил достойно:

– Правильно, ему очень полезен свежий воздух. Собирай. Теплее одевайтесь! И это…

Он снизил голос до неразборчивого шепота:

– Бухала возьми!

– Чего?

– Ну пива… не знаю чего. Пива или вина, сам реши чего! Тебе-то продадут! Ну пока, жди.

Я выключил трубку и ухмыльнулся. Они что, думают, в выпивке есть что-то интересное?

– Дети… – сказал я и пошел будить Лиона. Пиво у меня было в холодильнике – целая упаковка. Не для себя, а на тот случай, если вдруг прилетит на Авалон Стась и решит к нам зайти.

Лион выглядел нормально. Как «очень-воспитанный-ребенок», который стоит у подъезда, тепло одетый, аккуратный, и терпеливо чего-то ждет.

Я был с сумкой через плечо, где лежали пиво, бутерброды и упаковка с саморазогревающимся копченым цыпленком.

Роси не подвел – они подъехали точно через полчаса. Впереди, за рулем, сидела Рози, очень гордая, в вязаной шапочке и яркой шерстяной куртке. Приоделась она так, словно на концерт собралась, а не в лес на пикник. Роси оделся проще и удобнее: в синтетический комбинезон, в котором можно хоть на снегу спать, хоть в ледяной воде купаться.

Отец их сидел спереди, рядом с дочкой. Он очень крупный, широкоплечий, с гривой пышных волос, и никогда не подумаешь, что у него мирная и тихая профессия: театральный критик. Как он всем представляется, и мне тоже: «Театральный критик самых широких взглядов».

Он и вылез из машины первым. Рози еще возилась, отстегивая ремень, Роси, по-моему, запутался в собственных руках и ногах, а их отец уже пожимал мне руку и басовито изрекал: