Танцы на снегу

– До этого ты не понимал разницы? – уточнил Стась.

– Понимал! – выкрикнул Лион, и я вдруг увидел, что у него в глазах слезы. – Я понимал, только это было совсем не важно. Это как во сне – понимаешь, что сон, ну и что с того? Тут я понимал, что все настоящее, но это ничего не значило. И вдруг все изменилось! Словно я проснулся.

– Тихо, тихо… – мягко сказал Стась, опустил руку на плечо Лиона. – Если тебе тяжело, то не говори.

– Да я уже все рассказал, – пробормотал Лион. – Совсем все.

– Тебе придется снова это рассказать. Со всеми подробностями. Не сегодня, но придется. Специалистам.

Лион кивнул.

– Ладно, ребята. – Стась поднялся. – Я заеду к вам завтра утром. Сейчас мне придется поговорить с некоторыми людьми…

– Стась, что со мной будет? – не удержался и снова спросил я.

– Ничего плохого, – твердо сказал фаг. – Абсолютно.

– Слово Авалонского Рыцаря? – спросил я.

Стась посмотрел на меня очень странно. Но сказал:

– Да. Слово Авалонского Рыцаря. Я даю тебе слово, что с тобой все будет в порядке. Отдыхайте, ребята. И постарайтесь сегодня больше не попадать в неприятности.

Лион вышел его проводить. А когда вернулся, я уже отрубался и едва смог на него взглянуть.

– У тебя глаза слипаются, – сказал Лион.

– Угу… – согласился я. – Это от спирта…

И уснул.

Долго поспать мне не удалось. Проснулся я от того, что на столе пищал телефон. Лион, видно, ушел спать в спальню, а я так и остался на диване. Голова у меня все еще оставалась тяжелой, но хихикать больше не хотелось, и вообще опьянение прошло.

Не включая свет, я вскочил, схватил помаргивающую огоньками трубку, ответил:

– Алло!

– Тиккирей?

Мне стало не по себе. Это был Роси. Я покосился на часы – было два ночи.

– Да, – сказал я.

– Тиккирей. – Он говорил очень тихо, видно, чтобы никто его не услышал. – Ты как, Тиккирей?

– Нормально, – ответил я. Все ведь и впрямь было нормально.

– Ты не заболел?

– Нет. – Я забрался обратно под одеяло, не выпуская из рук трубку. – Меня Стась заставил выпить спирта, а потом еще растер им с головы до ног. Дома я полчаса просидел в горячей ванне, а потом забрался под одеяло. А сейчас уже давно сплю.

Роси не стал извиняться, что разбудил меня. Он помолчал, а потом спросил:

– Тиккирей, а как теперь?

Я понял, о чем он. Но не удержался и все-таки спросил:

– Что теперь?

– Как мне теперь? – спросил Роси.

– Слушай, ничего страшного ведь не случилось! – сказал я. – Совсем ничего! Я, может, даже не простыну!

– Как мне теперь? – повторил Роси.

И несколько секунд мы молчали в трубки. Потом он заговорил:

– Тиккирей, ты не подумай, что я трус. Я не трус. Правда. Нет, ты ничего не говори, ты послушай!

Я молчал. Слушал.

– Я не знаю, как так со мной получилось, – быстро сказал Роси. – Я ведь знал, как надо поступать, если кто-то провалился под лед. Понимаешь? Нас на уроках выживания еще во втором классе учили. И когда ты провалился, я знал, что надо делать. Я сразу подумал, что надо лечь и подползти к тебе и бросить тебе веревку или ремень или протянуть длинный шест…

Он замолчал.

– Роси… да ладно… – сказал я. Когда все только случилось, я подумал, что я его ненавижу. И его, и Рози, и что обязательно всем расскажу, какие они трусы и предатели.

Теперь я понимал, что не стану так делать.

– Я ведь все знал, – повторил Роси. Голос у него был такой, будто он целую вечность не разговаривал, а сейчас снова начал – и никак не может научиться правильно складывать слова. – Ты понимаешь, Тиккирей… я все знал, а сделать ничего не мог. Бегал по берегу и хотел, чтобы все быстрее кончилось. Хоть как-то. Чтобы ничего не надо было делать. Понимаешь? Пусть даже ты утонешь! Я не знаю, Тиккирей!

И он тихонько заплакал.

– Роси… – пробормотал я. – Ну что ты. Ты просто растерялся. Такое со всеми бывает.

– Такого – не бывает! – почти выкрикнул Роси. – Ты Лиона не бросил на Новом Кувейте!

– Но Лион ведь мой друг, – ответил я.

И понял, что, сам того не желая, сделал Роси очень больно.

– Понимаю, – тихо сказал он. – Я просто очень хотел, чтобы мы подружились, Тиккирей. Честно. Потому что ты какой-то… особенный. У нас никого больше в школе нет… такого. Мы ведь теперь не сможем подружиться, Тиккирей?

Я молчал.