Родимые пятна

— Подумал, тебе это будет интересно. Недостающие кусочки составной картинки-головоломки, да?

— Что-то не верится.

— Послушай, Ханна, может, твоя нелюбовь к полиции частично и оправданна, но они едва ли могли выдумать такое.

— Так почему же они сразу, когда нашли тело, не сказали об этом?

— Возможно, они решили подождать заключения судмедэксперта.

—Фрэнк, разве нужно ждать заключения судмедэксперта, чтобы сказать, что у женщины восьмимесячная беременность?

— Ну, ты же знаешь этих ребят из речной полиции. Уже темнело, а они хотели поскорее попасть домой к ужину. Одна из утопленниц… Да они просто сочли ее за толстушку.

Фрэнк любил ирландские шутки, особенно если находился в компании с ирландцами. Но мне сейчас было не до шуток. В конце концов он сказал:

— Не терзай себя. Есть вещи, которых не изменить. Девчонка просто загнала себя в угол и не знала, как сказать об этом своей прекрасной приемной матушке. Такие вещи случаются сплошь и рядом. Уж если кто и вызывает сочувствие, так это старая леди. Обратись она к тебе неделей раньше, у тебя, глядишь, и был бы шанс что-то успеть. А теперь ей пришлось узнать правду из предсмертной записки самоубийцы. Таких вещей никто не любит.

А как трогательна эта записка, хотя, судя по стилю ее открыток, меньше всего можно было ожидать найти там поэзию. Ну, пусть так… Я попросила его медленно продиктовать мне текст, и вот он лежит передо мною:

«В то время, когда бы прочтете эту записку, вы уже будете знать правду. Я виновата в том, что обманывала вас, и в тех огорчениях, которые вам причинила. Также в пустой растрате денег, которых не могу вернуть. Мне больше ничего, кажется, не остается, как только уйти. Пожалуйста, если можете, простите меня».

Итак, я была права. Деньги здесь сыграли далеко не последнюю роль. Возможно, она и наскребла бы сколько-то денег для оплаты наиболее срочных счетов, затем ухитрилась бы оплатить и остальные. Но с ребенком на руках и без работы… Как бы ни были печальны подобные истории, эта одна из самых печальных. Фрэнк был прав. На месте мисс Патрик я бы тоже предпочла не знать об этой записке. Потому-то, видно, она и не сказала о ней по телефону. Впрочем, она в тот момент и сама еще могла не знать, что по возвращении домой ей предстоит получить предсмертное послание Кэролайн. Последняя открытка…

— Кстати, где ее нашли?

— Ну, по словам полиции, в квартире девушки. Без конверта, без ничего. Записка не была даже адресована кому-то конкретному. Просто лежала на столе, прижатая вазой, ожидая первого, кто ее найдет.

Я вновь прокрутила в голове ленту субботних событий: вот я вошла в комнату, включила свет и увидела голый пол, три стула и старый обеденный стол — больше я ничего не успела увидеть, так как перегорела лампочка. Точно ли под вазочкой на столе лежала записка, которую я могла не заметить?

Я еще раз мысленно осмотрела комнату, теперь в тусклом свете фонарного луча. Нет, ничего. Но хорошо ли я осмотрела стол? Затем я вспомнила кухню и все поверхности. Пусто. И в ванную заглянула, просто так, на всякий случай. Тоже ничего. Однако если верить патологоанатому, ее тело пробыло в воде примерно тридцать восемь или сорок часов. Значит, она попала в реку в субботу, между половиной пятого и половиной седьмого вечера. Вот и выходит, что когда я приходила в ее квартиру, предсмертная записка уже находилась там. Черт! Я так увлеклась рассматриванием бесценных археологических находок в шкафах, что проглядела лежавшее у меня под носом. В какой-то момент я признала правоту полицейских, не доверяющих женщинам, занимающимся частным сыском. Но стол? Действительно ли, как они утверждают, записка была там?

— Послушай, знаешь, что тут важно? То, где обычно люди оставляют предсмертные записки. На столе или на каминной доске, хотя мне как-то довелось найти такую записку в духовке плиты. Но это была умалишенная домохозяйка. Никак не могла смириться с мужниными делами, поскольку из-за них он вечно опаздывал к ужину. Бывает, что…

Фрэнк говорил и говорил, но я выслушала его до конца. Вероятно, он великий сыщик, особенно когда дело касается поиска улик, но вот рассуждения его подчас слишком туманны, так что теряется суть задачи. Вот и теперь. Если бы он дал мне вставить хоть слово, я ответила бы ему. Но к тому времени, как он выговорился и готов был слушать, я успела еще раз все обдумать.