Изгои

– Он говорит, что не помнит саму катастрофу.

Выражение полной безнадежности промелькнуло на ее лице.

– Он ничего не помнит. В памяти остались дни детства и то, как он пришел в сознание уже здесь, в госпитале. Остальное – чистый лист.

Потрясенный услышанным, Рикмен спросил:

– Это надолго?

Она беспомощно приподняла плечи:

– Это называется посттравматическая амнезия. Обычно она проходит, но у некоторых… – Ее глаза снова наполнились слезами, и она нахмурилась, глядя поверх его плеча, пытаясь вернуть самообладание. – Он обращается со мной как с совершенно чужим человеком. Готова поклясться, что к медсестрам он и то испытывает больше теплых чувств. У нас двое сыновей. А он их видеть не желает. Господи, не хочет видеть своих собственных детей! – Она прикрыла рот рукой и всхлипнула.

Рикмен взял ее под руку и отвел присесть. Она стала судорожно рыться в сумочке. Достав салфетку, дрожащими руками промокнула глаза.

– Простите, – сказала она, – но все это так…

– Вы пережили сильнейшее потрясение, – проговорил Рикмен, желая сказать больше, но чувствуя себя более чем неловко.

Она взяла себя в руки, решив объясниться:

– Видите ли, мне совершенно не к кому здесь обратиться.

– Сколько лет мальчикам? – Он не смог заставить себя произнести эти непривычные слова – «мои племянники».

– Джеффу семнадцать, а Фергюсу двенадцать.

– Ого! – Рикмен был потрясен: Саймон назвал сына Джеффом. – Они, должно быть, пропускают занятия.

– Да, мне придется отправить их назад, они учатся в Британской международной школе в Милане, но хотят перед отъездом повидаться с отцом, а тот отказывается их видеть.

– Я хотел бы познакомиться с ними, – сказал Рикмен.

Она, похоже, и удивилась, и обрадовалась:

– Обязательно. Думаю, мальчики тоже не станут возражать. – Слезы опять наполнили ее глаза, и она достала салфетку. – Господи! Удивительно, что я еще не сморщилась от всех этих слез как сушеный чернослив!… Целую неделю мы не знали, выживет ли он, а потом, при первой встрече, он не узнал меня… Все бы не так страшно, но мои родители уже совсем стары и больны – они не в силах приехать из Корнуолла. – Она замолчала, по ее щеке медленно поползла слеза.

– Вы живете в Корнуолле?

Она отрицательно помотала головой:

– В Милане. Там у Саймона основной бизнес. В Корнуолле живут мои родители, там-то я и выросла.

– Как вы оказались в Ливерпуле?

Вопрос, казалось, ее немного испугал. Рикмен понял, что это прозвучало резко, и улыбнулся, извиняясь:

– Мой напарник говорит, что я разговариваю, как допрос веду.

Она улыбнулась в ответ, видимо, успокоенная таким откровенным признанием.

– Мы приехали по делам, – объяснила она. – Саймон сказал, что нам выпала возможность показать мальчикам город его детства за счет торговых расходов. Он занимается экспортом: в основном одежда и изделия из кожи.

– Я знаю – Рикмен увидел немой вопрос в ее глазах и, пожав плечами, пояснил: – Была же заметка в одном из воскресных приложений.

Она кивнула, серьезно глядя на него, ее глаза увеличивались стоящими в них слезами.

– Я знаю, что вы стали чужими друг другу, – сказала она, внимательно глядя в его лицо.

– Он так сказал?

Она кивнула:

– Перед катастрофой. Сейчас-то он помнит только хорошие времена.

«Удобно», – подумал Рикмен.

– А он рассказал вам, почему мы стали чужими? – Это было нейтральное слово, свободное от эмоций, на которые он, как сам с удивлением обнаружил, был еще способен.

Она заглянула ему в глаза:

– Он говорил мне, что это была его ошибка.

Оба замолчали. Она потеребила ремешок сумочки, затем достала из нее сигарету.

– Вы вернетесь? – спросила она.

– Не знаю. – Ответ был хоть и жестоким, но честным. Рикмен увидел, как она напряглась, и пожалел о своей черствости. – Если вам что-то понадобится… – Он достал визитку и написал на обратной стороне домашний телефон и адрес.

Она улыбнулась:

– Я не стану злоупотреблять вашим гостеприимством. Мы остановились пока в «Марриоте». Отель в центре, что удобно. Если нам придется здесь задержаться, я попробую снять дом.

– Послушайте… – Он вдруг понял, что до сих пор не знает ее имени.

– Таня, – подсказала она.

– … Таня, – повторил Рикмен. – Я спорю не с вами.

Она подала ему узкую холодную руку:

– Понимаю. Но я надеюсь, что вы вернетесь. Возможно, он и не заслуживает этого, но… – Она мягко улыбнулась. – Думаю, ему было одиноко без вас. Знаете… – Таня колебалась. – Что бы там ни было, он раскаивается в том, что случилось между вами.