Заир

Я уже подумывал завести разговор о том, как лучше всего организовать собственные похороны — смерть была таким же табу, как и деньги. Но за столом царило такое веселье, мои сотрапезники были столь общительны и милы, что решил промолчать.

— Мы говорим о деньгах, но не знаем, что это такое, — сказал банкир. — Почему люди внушили себе, что клочок раскрашенной бумаги, пластиковая карточка или монета, изготовленная из самого низкопробного металла, представляют собой какую-то ценность? Или еще: известно ли вам, что ваши деньги, ваши миллионы долларов — это всего лишь электронные импульсы?

Всем это было, разумеется, известно.

— Поначалу богатством было то, что мы видим на наших прелестных соседках, — продолжал он. — Украшения, сделанные из каких-нибудь редкостных материалов, которые легко переносить с места на место, легко считать и делить. Жемчужины, золотой песок, драгоценные камни. Все это доставлялось в какое-нибудь видное место. А потом обменивалось на скотину или пшеницу, но ведь никто не станет таскать мешки с зерном, гнать коров по улицам. Забавно, что мы и сейчас ведем себя как дикари — носим украшения, чтобы показать, как мы богаты, хотя порой украшений у нас куда больше, чем денег.

— Таков племенной обычай, — сказал я. — В мое время молодежь отпускала длинные волосы, а теперь делает себе пирсинг: это позволяет отличить единомышленников.

— А могут ли электронные импульсы даровать нам хотя бы лишний час жизни? Нет. Могут ли заплатить за возвращение тех, кого уже нет с нами? Нет. Могут заплатить за любовь?

— Могут, — игриво отозвалась дилерша.

Тон был шутливый, но в глазах читалась глубокая печаль. Я вспомнил об Эстер и о том, что сегодня утром ответил журналисту. Мы, богатые, могущественные, умные, обвешанные украшениями, снабженные кредитными карточками, знали, что в конце концов все это делается в поисках любви, нежности, ласки, ради того, чтобы быть с тем, кто нас любит.

— Не всегда, — возразил парфюмер, глядя на меня.

— Вы правы, не всегда, — и по тому, как ты на меня смотришь, я понимаю, что ты хочешь сказать: моя жена оставила меня, хоть я и богат. — Ну, скажем, почти всегда. А, кстати, кто из присутствующих за этим столом знает, сколько котов и столбиков изображено на задней стороне десяти долларовой бумажки?

Никто не знал и знать не хотел. Рассуждения о любви омрачили непринужденную атмосферу, и беседа пошла о литературных премиях, выставках, о недавно выпущенном на экраны фильме, о премьере пьесы, прошедшей с большим, нежели ожидалось, успехом.

***

— Ну, как было за твоим столом?

— Нормально. Как обычно.

— А вот я сумел втравить моих соседей в интересную дискуссию о деньгах. Кончилось, правда, на трагической ноте.

— Когда ты едешь?

— Из дома тронусь в половине восьмого утра. Ты ведь тоже летишь в Берлин, сможем взять одно такси.

— Куда ты едешь?

— Ты же знаешь. Ты не спрашивала меня, но знаешь.

— Знаю.

— Как знаешь и то, что в эту минуту мы говорим друг другу «Прощай».

— Мы можем вернуться в те времена, когда познакомились — мужчина, у которого душа была в клочьях от того, что его бросили, и женщина, сходившая с ума от любви к человеку, живущему рядом. Я могла бы повторить то, что уже сказала тебе однажды: я буду бороться до конца. Я боролась и потерпела поражение. Теперь буду зализывать раны.

— Я тоже боролся и тоже проиграл. И не пытаюсь сшить разодранное. Всего лишь иду до конца.

— Я страдала все это время, ты знал об этом? Я страдаю уже много месяцев, пытаясь показать, как я тебя люблю, как все обретает важность и смысл, если ты рядом со мной. Но теперь я решила — довольно. Кончено. Я устала.

В ту ночь в Загребе я перестала защищаться и сказала себе: если будет еще один удар, пусть будет. Пусть я получу нокаут, пусть свалюсь на ринг — ничего, когда-нибудь поднимусь

— Ты найдешь себе кого-нибудь.

— Разумеется: я — молода, красива, умна и желанна. Но того, что я прожила с тобой, больше пережить не удастся.

— Ты обретешь другие чувства. И знай, хоть можешь и не верить, что я любил тебя, покуда мы были вместе.

— Я не сомневаюсь в этом, но это ни на йоту не приглушает мою боль. И завтра мы уедем отсюда в разных такси — ненавижу прощания, особенно в аэропортах или на вокзалах.

Возвращение на Итаку

— Здесь переночуем, а завтра тронемся в путь верхом. Машина по пескам не пройдет.