Мысли продолжали вихрем нестись в голове – сколько мне будет стоить эта консультация? Почему я не узнала цену заранее? А вдруг так много, что я не смогу заплатить? И что тогда? Она зачарует меня – и в конце концов уничтожит?
Мной овладело желание встать, поблагодарить и сказать, что я пришла сюда не затем, чтобы сидеть и молчать. Когда приходишь к психиатру – рассказываешь о себе. Когда приходишь в церковь – читаешь молитвы. Когда отыскиваешь магию – приходишь к наставнику, который объяснит тебе, как устроен мир, и покажет ритуальные действия. Но молчание? И почему оно до такой степени тревожит меня?
Вопросы следовали один за другим – я не в силах была оборвать эту цепь. Не могла перестать отыскивать причину, по которой мы сидим здесь вдвоем, не произнося ни слова. И вдруг, по прошествии пяти или десяти минут, казавшихся бесконечными, она улыбнулась.
Я ответила улыбкой, и владевшее мной напряжение ослабело.
– Постарайтесь быть другой. Больше ничего не надо.
– Не надо? Сидеть в молчании – значит быть другой? Уверена, что в эту минуту в Лондоне тысячи людей испытывают безумное желание перемолвиться словом хоть с кем-нибудь, а вы мне говорите, что молчание изменит меня?
– Сейчас, когда вы говорите и тем самым переустраиваете Вселенную, вы в конце концов убедите себя, что вы – правы, а я – нет. Но ведь вы же сами видели: пребывать в молчании – это нечто совсем иное.
– Это неприятно. И ничему не учит.
Она, казалось, не обратила на мои слова никакого внимания.
– В каком театре вы работаете?
Наконец-то моя жизнь вызвала у нее интерес! Я вновь обретала статус нормального человека, имеющего профессию и все прочее! Я пригласила ее на свой спектакль, ибо видела единственную возможность отомстить в том, чтобы продемонстрировать умение, которого лишена Афина. А вынужденное молчание оставило во рту горький привкус унижения.
Она спросила, может ли взять с собой сына. И я сказала – нет, это пьеса для взрослых.
– Что ж, тогда оставлю его с бабушкой… Давно я не бывала в театре.
Она ничего не взяла с меня за консультацию. Я рассказала другим участникам постановки о своей встрече, и всем ужасно захотелось взглянуть на это загадочное существо, которое при первом знакомстве просит только посидеть молча.
В назначенный день Афина появилась в театре. После спектакля пришла ко мне в уборную поздороваться, но не сказала, понравилось ей или нет. Мои коллеги пригласили ее в бар, и там она вдруг сама начала говорить о том, что при первой нашей встрече оставлено было без ответа:
– Никто – и даже сама Великая Мать – никогда не желал бы, чтобы в качестве прославления божества практиковался чистый секс: обязательно должна присутствовать любовь. Вы сказали, что встречали людей такого типа? Будьте осторожны…
Мои друзья ничего не поняли, но тема им понравилась, и они буквально засыпали Афину вопросами. Но я насторожилась, слыша, как она отвечает: создавалось впечатление, будто у нее самой – не слишком богатый опыт по этой части. Она говорила про обольщение, описывала ритуалы праздников плодородия, а завершила свой рассказ греческим мифом – без сомнения, потому, что при первой нашей встрече я упомянула о древнегреческих корнях театра. Не иначе как всю неделю готовилась блеснуть своими познаниями.
– После тысячелетий мужского владычества мы возвращаемся к культу Великой Матери. Греки звали ее Геей, и в соответствии с мифом Она родилась из хаоса, царившего во Вселенной. Вместе с ней на свет появился бог любви Эрос, а потом Она родила Небо и Море.
– От кого? – осведомился кто-то.
– Ни от кого. Есть в биологии понятие, именуемое «партеногенез», то есть способность производить потомство без участия мужской особи. Существует и мистическое понятие, к которому мы больше привыкли, – непорочное зачатие.
От Геи произошли все прочие боги и богини, которые позже заселили Олимп, и в том числе – наш милый Дионис, ваш кумир. Но по мере появления городов-государств культ Геи вытеснялся культами Аполлона, Ареса, Зевса – каждый из этих богов прекрасно разбирался в своем деле, однако ни один из них не был наделен тем очарованием, которое присуще было Матери всего сущего.
Вслед за тем Афина принялась расспрашивать нас о нашей работе. Режиссер спросил, не хочет ли она прочесть нам несколько лекций.
– О чем?
– Обо всем, что знаете сами.
– Честно говоря, все свои сведения об истоках театра я почерпнула из книг, прочитанных за эту неделю. Знания надо приобретать по мере надобности – так говорила мне Эдда.