Джейн Эйр

– Сэр, сейчас я не в состоянии сообщить вам какие-либо подробности.

– В таком случае, – сказал он, – что, по-вашему, я могу сделать для вас?

– Ничего, – ответила я. Моих сил хватало лишь на самые короткие ответы.

Тут заговорила Диана.

– То есть мы уже оказали вам всю помощь, какой вы ожидали? – спросила она. – И можем выгнать вас на пустошь в дождливую ночь?

Я посмотрела на нее и подумала, что у нее удивительное лицо, в котором сочетаются сила воли и доброта. Внезапно я осмелела и, ответив улыбкой на ее сострадательный взгляд, сказала:

– Я доверяю вам. Будь я бездомной собакой, знаю, вы не прогнали бы меня от своего очага. И потому не боюсь. Делайте со мной и для меня все, что сочтете нужным, но, прошу, не требуйте, чтобы я много говорила: мне трудно дышать, и при каждом слове горло мне сжимает спазма.

Брат и сестры внимательно смотрели на меня, все трое молчали.

– Ханна, – сказал наконец мистер Сент-Джон, – пусть она пока посидит здесь. Никаких вопросов ей не задавай, а через десять минут пусть допьет молоко и съест хлеб. Мэри, Диана, идемте в гостиную, обсудим, как поступить.

Они ушли. Вскоре одна из сестер вернулась – я не могла различить которая. От ласкового тепла очага меня все больше охватывало приятное оцепенение. Вполголоса она отдала Ханне какие-то распоряжения. Вскоре с помощью служанки я кое-как поднялась по лестнице. Мокрая одежда была с меня снята, и мне открыла объятия теплая сухая постель. Я возблагодарила Бога – несмотря на неописуемое утомление, меня согревала радость, – и уснула.

Глава 29

У меня сохранились лишь самые смутные воспоминания о последующих трех днях и ночах. В памяти у меня всплывают некоторые ощущения, но не связные мысли и уж тем более не поступки. Я знаю, что лежала в тесной комнатке на узкой кровати. К кровати этой я словно приросла – лежала неподвижно, будто каменная, и если бы меня попытались от нее оторвать, то, наверное, убили бы. Я не замечала течения времени, переходов от утра к полудню, от полудня к вечеру. Когда кто-нибудь входил ко мне, я это сознавала и даже могла бы назвать их, понимала, что говорилось, если говорящий стоял рядом со мной. Но ответить не могла: пошевелить губами было невозможно, как и вообще шевельнуться. Чаще всего ко мне заходила Ханна, старая служанка. Ее появления вызывали во мне тревогу: я чувствовала, что она предпочла бы, чтобы меня здесь не было, что она не понимает ни меня, ни моего положения и предубеждена против меня. Диана и Мэри заходили в комнату один-два раза на дню. И я слышала, как они перешептывались:

– Хорошо, что мы ее приютили.

– Да. Если бы ей пришлось провести ночь снаружи, утром, конечно, мы бы нашли ее мертвой у двери. Что довелось ей пережить?

– Самые тяжкие испытания, я полагаю. Бледная, исхудала, бедная скиталица!

– Судя по ее манере говорить, она получила образование. Такая чистая речь! А ее одежда, хотя вся мокрая и в грязи, сшита из хорошей материи и почти не ношена.

– У нее необычное лицо. Оно мне нравится, даже такое измученное, осунувшееся. А пополневшее, порозовевшее, оно, полагаю, приобретет миловидность.

Ни разу в их разговорах не проскользнуло намека на сожаление, что они дали мне приют, на подозрения или антипатию ко мне. И это меня утешало.

Мистер Сент-Джон зашел лишь однажды. Он поглядел на меня и объявил, что мое летаргическое состояние это результат длительного переутомления. Он сказал, что за врачом посылать надобности нет: природа сама справится, если ей не препятствовать. Он сказал, что каждый нерв был так или иначе изнурен и организму необходимо на некоторое время погрузиться в беспробудный сон. Но это не болезнь, и мое выздоровление, он уверен, раз начавшись, будет очень быстрым. Все это он высказал кратко, тихим голосом, а затем добавил тоном человека, не привыкшего хвалить или восторгаться:

– Лицо довольно необычное и, безусловно, не свидетельствует о вульгарности или нравственном падении.

– Как раз наоборот, – согласилась Диана. – Правду сказать, Сент-Джон, бедняжка внушает мне симпатию. Я хотела бы, чтобы мы могли оставить ее у себя.

– Ну, это весьма маловероятно, – последовал ответ. – Без сомнения, выяснится, что эта барышня повздорила со своими близкими и, весьма вероятно, сгоряча покинула их. Возможно, нам удастся убедить ее вернуться, если она не заупрямится, но я замечаю в ее лице признаки сильной воли, а потому сомневаюсь в ее покладистости. – Некоторое время он испытующе смотрел на меня, а потом добавил: – Она выглядит неглупой, но совсем лишена красоты.