Стезя и место

— Некем заменить, у меня народу всего ничего!

— Тогда сам в дозор ступай!

— Ты чего тут раскомандовался? Я такой же урядник, как и ты…

— Лягуха ты прыщавая, а не урядник! — Чувствовалось, что Роська не на шутку зол. — Сгинь от греха.

— Ну, ты…

— Сгинь, сказано! Михайла, Демка, где вы там?

— Идем уже идем! — отозвался Демьян и толкнул Мишку в бок. — Пошли, что ли?

— Угу, сейчас.

Ни Роську, ни Дмитрия, ни других «коллег» по Совету Академии Мишка не видел со вчерашнего дня — Корней задал работы всем, крутиться приходилось и взрослым ратникам, и обозникам, а уж отроков-то и вообще гоняли в хвост и в гриву.

— Здорово, Рось, куда едем-то? — поинтересовался Мишка.

— Здрав будь. Тут недалеко, на полянке, хутор-то обозники заняли, нас совсем за людей не считают, выгнали.

— Что, и раненых?

— Нет, раненых после обеда с первым же плотом отправили. Бурей посмотрел, сказал можно везти, только над Павлом сопел чего-то слишком долго.

— Как он? — Мишка постарался подпустить в голос заботливость, которой вовсе не испытывал. Кроме прежних, отнюдь не ласковых чувств к Листвяне и ее отпрыскам, добавилось еще и то, что Варлам за полтора дня, прямо-таки, въелся в печенки.

— В себя так и не пришел, но, вроде бы, и не помирает. — Ответил Роська. — Непонятно, в общем. Может и не довезут…

— А Алексей?

— Хорошо, Мотька говорит, что через пару дней поднимется, если, конечно, внутри от удара ничего не лопнуло. Но, вроде бы, не похоже…

— Как поднимется? Его же в живот…

— Да, нет! Доспех, правда рассекло, примерно на полпяди в ширину, поддоспешник тоже, ну и кожу порезало, а так, больше ничего. Он от удара скрючился, там не столько по животу пришлось, сколько по нижним ребрам. Если… как это Мотька сказал? Да! Если внутреннего кровотечения нет, то через пару дней на ноги встанет, но ребра еще поболят.

— А остальные?

— А! — Роська махнул рукой. — Бурей велел нести на носилках только Павла и Леньку, остальных пешком погнал. «Молодые», говорит, «Как на собаках заживет». Я же и говорю: за людей нас не считают.

— А ты чего хотел? — мрачно осведомился Демьян. — Чтобы нас полными ратниками признали?

— Нет, но мы же бунт в Ратном подавили, хутор взяли, острог…

— Не та это война Рось. — Вмешался Мишка. — Это вообще не война, а так. В настоящем бою нас бы, как цыплят передавили. Вон, сегодня на дороге двое безоружных полоняников так нам надавали…

— Да слышал я, Минь! Но ты же справился?

— Случайно… повезло, но все время везти не будет.

— Так что же, с нами теперь можно, как с холопами обращаться? С хутора, чуть не взашей выгнали! Обозники!

— Ладно, не трепыхайся! — Даже Роська сегодня вызывал у Мишки раздражение. — Чего Митька-то позвал?

— Он всех наших собирает… ну, Совет.

— Ну, вот там и поговорим. Далеко еще?

* * *

У костра, действительно сидел почти весь Совет Академии, не было только Петра, Николы и Кузьки, оставшихся в крепости и готовивших, под руководством Осьмы, ладью к рейсу в Слуцк. Мишка доложился по форме:

— Господи старшина, ратники Михаил и Демьян по твоему приказу прибыли.

Дмитрий не прервал, казалось бы ненужную формальность, но поднялся и выслушал доклад стоя. Потом кивнул и указал на расстеленную на траве попону.

— Садитесь.

Ни малейшего дискомфорта оттого, что Мишка докладывает ему, как рядовой, Дмитрий, казалось, не испытывал, более того, разговор он начал так, будто всю жизнь командовал Младшей стражей:

— Про тебя, Михайла, опять чудеса рассказывают. Говорят, что ты не только здоровенного бугая отлупил, а еще и в дерьме его вывалял. Что, душу отводил?

— Спасался, он меня запросто грохнуть мог.

— Понятно… — Дмитрий глянул на мишкин правый сапог — не успел рядовым стать, как уже обувка не в порядке?

Такого Мишка от Дмитрия никак не ожидал! Кровь мгновенно бросилась в лицо, он уже набрал в грудь воздуха, чтобы… он и сам не знал, что скажет, к тому же Дмитрий не ему дал такой возможности.

— Илья, подбери Михайле что-нибудь из добычи. Это он, наверно, того бугая пинал, забыл сгоряча, что каблуком бить надо… бывает, главное, что сам уцелел.

— Сделаем. Ну-ка, стаскивай сапог, мерку сниму. — Илья приложил веточку к мишкиной ноге и обломил ее по размеру. — Сейчас в темноте копаться не стану, а утром подберу, что-нибудь. Ты где ночуешь-то?