Музыка под занавес

— Значит, ты, Колин, как и наша Шивон, болеешь за «Гибернийцев»?

— За «Ливингстон», — поправил тот.

— Говорят, у «Сердец» теперь русский владелец? — поинтересовался Ребус.

— Я слышала, он литовец, — ответила вместо Тиббета Шивон.

Она хотела добавить что-то еще, но Хейс ее перебила, спросив, куда направляется «высокое начальство».

— Высокое начальство направляется в паб, — сказала Шивон.

— Везет вам…

— Мы по делу.

— А что делать нам с Колином, когда мы здесь закончим? — спросила Хейс, глядя на Ребуса.

— Возвращайтесь на базу, — велел он. — И приготовьтесь к шквалу телефонных звонков.

— И еще одно… — внезапно спохватилась Шивон. — Пусть кто-нибудь из вас позвонит на Би-би-си и попросит прислать нам запись передачи «Время вопросов», в которой выступал Федоров. Мне хочется понять, действительно ли он был таким бунтарем, как его малюют.

— Отрывок этого выступления вчера вечером показывали в программе новостей, — подсказал Колин Тиббет. — У них был довольно большой блок, посвященный убийству, и они показали фрагмент той передачи. Сдается мне, кроме этого у них больше ничего нет — никаких его съемок.

— Спасибо за информацию. — Шивон широко улыбнулась. — В таком случае, может быть, ты позвонишь на Би-би-си?

Тибет кивнул. Внимание Шивон тем временем привлекла пачка листовок, которые он еще не успел разложить по машинам. Листовки печатались на бумаге разных цветов, но сегодня большинство из них почему-то были отвратительного розового цвета. Шивон спросила — почему.

— Они были нужны срочно, — пояснил Тиббет. — А в типографии нам смогли предложить только такую бумагу.

— Ладно, Шив, поехали… — поторопил Ребус, направляясь к машине, но у Хейс, похоже, появилась еще одна блестящая идея.

— Нужно провести еще полный допрос свидетелей. Мы с Колином могли бы этим заняться, — с надеждой добавила она.

Прежде чем отвергнуть ее предложение, Ребус целых пять секунд притворялся, будто серьезно над ним размышляет.

Уже сидя в машине, он задумчиво уставился на знак «Проезд запрещен», мешавший им сразу попасть на Лотиан-роуд.

— Думаешь, стоит рискнуть? — спросила Шивон.

— Решай сама, Шив.

Шивон прикусила нижнюю губу и в три приема развернула машину. Путь до Лотиан-роуд через восточный конец Кинг-стейблз-роуд занял не больше десяти минут, и Ребус заметил, что рисковать, пожалуй, стоило. Еще две минуты спустя они уже парковались на желтой линии напротив «Мадерса», презрев дорожный знак, разрешавший поворот на Квинсферри-стрит только автобусам или такси. Впрочем, аналогичный маневр проделали и белый фургон перед ними, и двигавшийся сзади «универсал».

— По-видимому, подобное происходит здесь регулярно, — заметил Ребус.

Шивон нехорошо оскалилась.

— Я с ума сойду от этого города, — прорычала она. — Хотела бы я знать, кто конкретно занимается планированием дорожного движения в муниципалитете Эдинбурга.

— Тебе необходимо выпить, — рассудительно сказал Ребус.

Сам он редко бывал в этом пабе, но место ему нравилось. «Мадерс» был в меру старомодным заведением с несколькими столиками, большая часть которых была занята сейчас солидного вида клиентами. Включенный телевизор показывал какие-то спортивные программы.

Шивон захватила с собой несколько листовок из пачки Тиббета — не розовых, а желтых. Пока она раскладывала их по столикам, Ребус подошел к бармену. Сунув ему под нос листовку с фотографией Федорова, он спросил:

— Помнишь этого человека? Два дня назад, около десяти вечера он, возможно, побывал в вашем пабе.

— Два дня назад была не моя смена, — буркнул бармен.

— А кто работал вечером пятнадцатого?

— Терри.

— Где он сейчас?

— Отсыпается, скорее всего.

— Он будет работать сегодня вечером?

Когда бармен кивнул, Ребус ладонью прижал листовку к его груди.

— Пусть Терри позвонит мне вне зависимости от того, обслуживал он этого парня или нет. Если он не позвонит, виноват будешь ты. Усек?

Бармен только слегка дернул уголком рта.

— Парень за угловым столиком говорит, что он тебя знает, — сказала Шивон, подходя к Ребусу сзади.

Ребус обернулся и кивнул, потом двинулся к указанному столику. Шивон не отставала.

— Как дела, Здоровяк? — спросил Ребус вместо приветствия.