Возлюби ближнего своего

– Хорошо. Я посмотрю, что мне удастся сделать. – Штайнер заботливо спрятал записку. – Сердечное спасибо за заботу, Черников.

– Ну, что вы? – Русский, словно защищаясь, поднял руку. – Надо же помогать друг другу, если это возможно. Сам каждый день можешь попасть в такое положение.

– Да. – Штайнер поднялся. – Я вас еще найду и расскажу, как у меня дела.

– Хорошо. Я часто бываю здесь в это время. Играю в шахматы с одним мастером из южной Германии. Вон тот мужчина с локонами. В нормальное время я никогда бы не поверил, что буду иметь честь играть с таким авторитетом.

– Черников улыбнулся. – Шахматы – моя страсть.

Штайнер кивнул ему в знак прощания. Затем он перешагнул через ноги молодых людей, которые лежали на полу, головами к стене, и спали с открытыми ртами, и направился к двери. За столом судебного советника Эпштейна сидела одутловатая еврейка. Скрестив руки, она уставилась на Эпштейна, как на ненадежное божество. Тот зычно и отчетливо объяснял ей что-то. Перед ней на столе лежали пятьдесят грошей. Левая волосатая рука Эпштейна рядом с ними была, словно большой паук, поджидающий жертву.

На улице Штайнер глубоко вздохнул. После кафе, набитого спертым воздухом и беспросветной нуждой, мягкий ночной воздух подействовал на него, как вино. Я должен выбраться из этого положения, подумал Штайнер, должен выбраться. Он посмотрел на часы. Было уже поздно. Тем не менее, он решил попытаться встретиться с шулером, который сидел вместе с ним под арестом.

Маленький бар, где шулер был завсегдатаем, почти пустовал. Только две расфуфыренные девчонки, словно попугаи, сидели на высоких табуретах, за никелированной стойкой.

– Был здесь Фред? – спросил Штайнер у буфетчика.

– Фред? – буфетчик пристально посмотрел на него. – А что вам нужно от Фреда?

– Прочесть с ним отче наш, братишка. Что же еще?

Буфетчик минуту раздумывал.

– Он ушел час тому назад, – сказал он наконец.

– Он еще придет?

– Понятия не имею.

– Чудесно. Тогда я немного подожду. Дайте мне водки.

Штайнер ждал около часа, раздумывая, что он может превратить в деньги, и пришел к выводу, что даже если он все реализует, он наскребет не более семидесяти шиллингов.

Девушки бросили на него быстрый взгляд. Они посидели еще некоторое время, потом, жеманясь, вышли на улицу. Буфетчик начал поигрывать стаканчиком для костей.

– Сыграем разок? – спросил Штайнер.

– С удовольствием.

Они бросили кости. Штайнер выиграл. Они продолжали играть. За два броска подряд Штайнер выкинул четыре шестерки.

– Мне, кажется, везет в игре, – сказал он.

– Вам вообще везет, – ответил буфетчик. – Кто вы но предсказаниям астрологов?

– Не знаю.

– Мне кажется, что вы Лев. По крайней мере, вам везет со львами. Я немного понимаю в этом. Ну как, последний разок? Фред, конечно, уже не придет. Он еще никогда не приходил в такое время. Ему необходим сон и уверенные руки.

Они бросили кости, и Штайнер снова выиграл.

– Вот видите, – удовлетворенно сказал буфетчик и придвинул ему пять шиллингов. – Вы наверняка Лев. И, я думаю, с сильным Нептуном. В каком месяце вы родились?

– В августе.

– Тогда вы типичный Лев. У вас блестящие возможности в этом году.

– Ну, тогда я обязуюсь завоевать целый девственный лес со львами. – Штайнер выпил водку. – Вы не передадите Фреду, что я был здесь? Меня зовут Штайнер. Завтра я зайду еще.

– Хорошо.

Штайнер направился обратно к пансиону. Путь был длинным, а улицы пустынными. Все небо усеяли звезды, а из-за стен временами тянуло душным ароматом цветущей сирени. «О боже, Мария! – подумал Штайнер, – так же не может продолжаться вечно…»

4

Керн стоял в аптекарском магазине, неподалеку от Венцельплац. Он заметил в витрине несколько флаконов туалетной воды с этикетками фабрики его отца.

– Туалетная вода «Фарр»! – Керн вертел в руках флакон, который ему достал с полки аптекарь. – Откуда она у вас?

Аптекарь пожал плечами.

– Я уже не помню. Ее привезли из Германии. Она давно у нас. Вы хотите купить флакончик?

– Не один. Шесть…

– Шесть?

– Да, сперва шесть. Потом еще. Я торгую ею. Конечно, я должен на ней что-нибудь заработать.

Аптекарь посмотрел на Керна.

– Эмигрант? – спросил он.

Керн поставил флакон на прилавок.