Приют Грез

— И все же — в такие минуты тоже тянет к людям.

— По сути — к человеку, которого и на свете-то нет.

— Может быть, к человечеству в этом одном человеке.

— К чему-то безымянному…

— Наша самая светлая тоска никогда не имеет имени…

— Это причиняет такую боль…

— Только в самом начале… Позже, когда все уже знаешь, научаешься быть скромнее. Жизнь — это чудо, но чудес она не творит.

— О нет, творит! — глаза Элизабет сияли.

Фрица тронула ее горячность. Он вспомнил свою юность, когда он с той же искренностью произносил те же самые слова. И ощутил горячее желание сделать так, чтобы этому прелестному существу не сломали его веру в чудо.

— Верите ли вы, что в жизни бывают чудеса, милая барышня?

— О да!

— Сохраните эту веру! Несмотря ни на что! Вопреки всему! Она справедлива! Не хотите ли сесть рядом?

Фриц подвинул для нее кресло. Элизабет уселась.

— А вы, господин Шрамм, верите в чудо?

Фриц несколько секунд молча смотрел на нее. Потом сказал четко и ясно:

— Да!

Госпожа Хайндорф подала знак слуге. Тот принес на подносе сигары, сигареты и ликер.

— Можете курить, господин Шрамм, — кивнула она Фрицу.

— Это моя слабость, — сказал Фриц и взял сигарету.

— Пауль, принесите и мне сигарету! — крикнула советница.

— Сигару… — тихонько шепнул слуге Фриц. Тот ухмыльнулся и подал советнице коробку черных гавайских сигар.

— Может, вы принесете мне еще и трубку? — возмущенно фыркнула та.

Увидев, что Фриц засмеялся, она уловила заговор между ними и погрозила пальцем.

— Вы тоже курите? — спросил Фриц у Элизабет.

— Нет, я не люблю, когда женщины курят.

— Вы правы. Не каждой женщине это идет. Вам лично совсем не пойдет!

— Что он говорит? — воскликнула советница, заподозрив еще одну шпильку в свой адрес.

— Мы говорили о курящих женщинах…

— Ну, вы, художник, вряд ли отличаетесь узостью взглядов. — Верно, но я смотрю на это с художественной точки зрения.

— Как это?

— Разные бывают курильщики.

— Но в любом случае они окружают себя дымовой завесой, то есть наводят туману, — улыбнулась хозяйка дома.

Тут уж засмеялась и советница:

— Потому-то мужчины и курят так много, не правда ли, господин Шрамм?

— Конечно. У мужчин курение — потребность, а у женщин — кокетство!

— Ах, вот как! Вы считаете, что сигарета не доставляет нам никакого удовольствия? Что мы не способны ощутить ее вкус?

— Этого я не думаю. Но женщина может к чему угодно привыкнуть и от чего угодно отвыкнуть, если полагает, что это ей идет или нет.

— Значит, курение мне идет, — иронично улыбнувшись, заметила советница.

— Я сказал: если она полагает! Это еще не значит, что так оно и есть.

— О, маэстро, как вы жестоки.

— Вы, сударыня, находитесь над схваткой. Ведь причина курения у женщин уже указывает, какой женщине можно курить. Именно той, которая кокетничает.

— Вот и отлично, — усмехнулась советница и жадно затянулась.

— Женщина ангельского типа с сигаретой во рту смотрится неэстетично. А демонический тип может благодаря сигарете выглядеть весьма обольстительно. И вообще — черноглазой брюнетке курение идет больше, чем светловолосой. Женщины инстинктивно чувствуют это. Вот почему на юге гораздо больше заядлых курильщиц.

— Я этого не люблю, — заметила Элизабет.

Сквозь открытое окно издалека донеслось пение.

Разговор перешел на обыденные темы. Фриц в задумчивости откинулся на спинку кресла, окутавшись колечками голубоватого дыма. Он думал о своей неоконченной картине, стоявшей на мольберте. Она должна была называться «Спасение» и изображать сломленного горем мужчину и девушку, нежно гладящую его по волосам. Для мужчины он уже нашел натурщика. И теперь ожидал, когда счастливый случай поможет ему подобрать модель для девушки. Она должна быть воздушной и очень доброй. Но пока ничего определенного не встретилось. Руки ее должны излучать свет, доброту и радость. Погруженный в свои мысли, Фриц взглянул в сторону Элизабет. Вот кто мог бы стать этой светоносицей, полной тихой сдержанной силы. Ее тонкий, нежный профиль на фоне темного гобелена напоминал добрую сказку Эйхендорфа^[2].

Тут Элизабет немного склонила головку.

Фриц вдруг весь напрягся. Вот она… Вот она — именно та, которую он искал, — девушка для его картины. Он даже подался вперед. И само лицо, и его выражение — все такое, как надо. Он решил, что сразу же улучит минутку и поговорит об этом с госпожой Хайндорф.

---

2 Йозеф Эйхендорф (1788–1857), немецкий писатель-романтик.(Примеч. ред.)