Ползучий плющ

— Так утверждают ветеринары. Сам бы я сказал, что с доберманом. Так есть новости?

— Пока ничего, — сказал Сэм, толкая дверь ладонью и твердо глядя на собаку. — Парк обыскивают, а мы опрашиваем всех, кто мог видеть ее вчера. Вы уверены, что собака не укусит?

— Абсолютно. Приходящие к нам дети используют ее как табуреточку для ног и практикуются на ней в парикмахерском искусстве. Я запру Дейзи в кухне. Проходите, пожалуйста, в гостиную.

Переглянувшись, полицейские прошли по длинному, темному коридору, выложенному плиткой какого-то необычного рисунка и оклеенному плотными тиснеными обоями: горчичными — ниже узкого деревянного бордюра и желтыми более светлого оттенка — над бордюром. На обоях виднелись длинные царапины, и два подвешенных взрослых велосипеда объясняли их происхождение. У порога рядом с ковриком стояли грязно-зеленые резиновые сапоги, а на крючке, помимо связки ключей, висели три кожаных собачьих поводка. На стене, примыкавшей к двери, за которой исчезли мужчина и собака, размещалось зеркало, напротив находились две двери. Ближайшая была открыта.

Полицейские выбрали ее, но оказались, по всей видимости, в кабинете. Здесь стояли два письменных стола: один безупречно аккуратный, бумаги на нем были разложены по проволочным лоткам; вся поверхность второго была завалена беспорядочными кипами детских учебников, бумаги, грудами коробочек, ручек и компьютерных дискет, которые лежали еще и на углах нескольких выдвинутых ящиков.

— Думаешь, это гостиная? — спросил Сэм Хэррик.

— Нет. Это наш кабинет, — сказал позади них Бен Уэблок. — Пойдемте.

Теперь, когда собака ее не отвлекала, Кэт Лейси смогла хорошенько разглядеть хозяина дома, и ей, пожалуй, понравилось его длинное, морщинистое лицо, усталые, добрые глаза и полные губы. Его обвислые седеющие волосы казались такими мягкими, словно он только что их вымыл, и еще он, видимо, порезался, когда брился, а может, чем-то поцарапал шею. Сразу под подбородком у него красовались две тонкие красные отметины, уже покрывшиеся корочкой. Сержанту не хотелось восстанавливать его против себя, делая пометки, но она внимательно рассмотрела Бена Уэблока, чтобы потом включить в отчет подробное описание его внешности.

Явно не подозревая о ее интересе, он повернулся и повел их в обшарпанную, но уютную комнату со столь же потертым ковром неопределенного цвета — между бежевым и коричневым. Помимо пары уродливых столов из поцарапанного темного дуба, в гостиной стояли четыре мягких на вид кресла, обитых выцветшим ситцем разного рисунка, и продавленный диван. Вдоль одной из стен во всю ее длину шла книжная полка, набитая книгами в твердых переплетах, туда же была втиснута и стереосистема, какая подошла бы серьезному музыканту. Это был единственный дорогой предмет в комнате, и, в отличие от всего остального, на нем не оказалось толстого слоя пыли.

— Вы действительно совсем ничего не нашли? — спросил он, снова повернувшись к ним. — Это просто невероятно.

— Пока ничего нет, сэр, — ответила Кэт. — А мы хотели задать вам несколько вопросов.

— Почему мне? О, прошу вас, садитесь.

— Спасибо. Вы должны понимать, сэр, что нам нужно выяснить, когда вы в последний раз видели Шарлотту и где вы были вчера между, скажем, двумя тридцатью и четырьмя часами дня.

— Вы полагаете, что я имею отношение к случившемуся? Это смешно!

— Во всем этом нет ничего смешного, сэр. И у вас должна быть совсем уж веская причина не сообщать нам, где вы были, — вступил Сэм Хэррик с большей агрессивностью, чем, по мнению Кэт, требовалось. Она подавила вздох при мысли о том, что ей предстоит еще раз объяснить ему: от людей добиваешься больше, когда в твоем присутствии они чувствуют себя комфортно, а не когда ты стучишь кулаком по столу, держишься заносчиво или оскорбляешь их.

— Когда вы видели ее в последний раз? — спокойно спросила она.

— Я никогда ее не видел.

Кэт застыла, так и не опустившись в глубокое кресло, обитое плотным кретоном с блеклым узором из попугаев и пальм.

— Никогда? Но она же ваша дочь, не так ли, сэр? — спросила Кэт. Она позволила себе усесться как следует и разгладила черную льняную юбку на коленях.

— Честно говоря, — в его легкой улыбке была горечь, — я всегда в этом сомневался.

— Значит, в таком случае… — Кэт сверилась с имевшимися у нее записями, — отец ребенка Роберт Хит?