Ползучий плющ

— А не надо слишком много думать. — Голос Антонии прозвучал сухо, но гораздо менее подозрительно. — Это всегда плохо кончается.

— Почему? Я имею в виду, что такое ты боишься обнаружить, если начнешь думать о Роберте?

— Ничего страшного, поэтому не надо смотреть на меня с таким интересом. Я не романтик, как ты, и видела слишком много, чтобы верить в вечное блаженство или даже счастливую жизнь в браке. Лучше сосредоточиться на поверхности и не копать вглубь в поисках неприятностей.

Я тоже много повидала, подумала Триш, но именно поэтому я больше не стану с этим мириться.

— Послушай, Триш, ты же прекрасно знаешь, как и я, что ни один мужчина не остается навсегда таким привлекательным — или таким увлеченным, — каким был вначале. Такова жизнь. Но я бы сказала, что Роберт, пожалуй, совсем не плох. У нас по-прежнему есть общие интересы, и он умеет меня рассмешить. — Губы Антонии раздвинулись в улыбке, больше похожей на гримасу. — И он никогда не зевает мне в лицо, как это всегда делал Бен. Меня от этого просто тошнило.

— Да, знаю. Я видела, что ты его ненавидишь.

— А ты бы не возненавидела? — резко спросила Антония.

— Вероятно, — ответила Триш, надеясь достаточно спокойной благожелательностью голоса смягчить свои следующие слова. — Но возможно, он не зевал бы так часто, если бы был чуть больше уверен в твоих чувствах. Бедняге Бену всегда требовалась моральная поддержка, не так ли? А ты была на это немножко скуповата.

Антония улыбнулась, в осанке и взгляде снова появилась знакомая царственность.

— Он ведь тебе самой очень нравился, а? В какой-то момент я даже думала, что ты собираешься увести его у меня.

— Ты что, правда? Когда?

— О, сто лет назад, — небрежно ответила Антония.

— Ты, наверно, сошла с ума! Конечно, я всегда любила его, но по-сестрински, — сказала Триш, а потом, с большей искренностью, добавила: — Он с самого начала принадлежал тебе, а ты знаешь, как я отношусь к людям, которые разбивают чужие браки.

— Должна бы, ты достаточно часто мне об этом говорила. А ты со своим отцом видишься?

— Нет.

Триш с радостью говорила бы о чем угодно, лишь бы Антония не терзалась картинами того, что может происходить с Шарлоттой, но обсуждать с кем-либо своего отца ей по-прежнему было трудно.

Он с жестокой внезапностью исчез, когда Триш было восемь лет. Оглядываясь назад, она поражалась, насколько мужественно справилась с этим ее мать, не впавшая в истерику и в течение месяца нашедшая и работу, и коттедж, который могла позволить себе на свою мизерную зарплату. Материальной помощи от мужа она не получала, пока в конце концов не подала на него в суд через пять лет после его ухода, и при этом умудрялась давать Триш все, что было у ее школьных друзей. Для нее это было, наверное, ужасно тяжело, и тем не менее она никогда не осуждала его в присутствии Триш. По воспоминаниям прошлого мать представала просто святой.

Пожалуй, даже излишне святой. В некоторые моменты Триш казалось, что критика была бы не лишней. Отец ни разу не потрудился с ней встретиться. От него не приходило ни писем, ни подарков на Рождество и в день рождения, ни поздравлений с успешно сданными экзаменами, не было никаких контактов, пока о ней не заговорили в газетах как о подающем надежды молодом адвокате, а тогда уже было слишком поздно. Она была слишком зла, чтобы подпустить его к себе, и будь она проклята, если он посмеет поставить себе в заслугу какие бы то ни было ее успехи. На это имеет право ее мать, и никто другой.

— Прости, — сказала Антония, с любопытством глядя на нее. — Я не думала, что это такая больная тема.

Триш пожала плечами:

— Просто мне трудно об этом говорить. Лучше расскажи мне о Роберте.

— Он не разбивал моего брака с Беном, поэтому можешь перестать выражать так явно свое неодобрение. Разрушила его эта американская сучка Бена, как ты прекрасно знаешь. Роберта я встретила уже потом.

— Да, знаю, — сказала Триш, предпочтя не напоминать Антонии о ее собственных многочисленных похождениях.

— И с ним мне жить гораздо легче, чем когда-либо было с Беном.

— Да? Хорошо. И в каком же отношении?

— О, во многих, — ответила Антония с какой-то особенной улыбочкой. — Если быть честной… — Помолчав, она кивнула головой, словно сама она или Триш что-то сказала. — Да, думаю, в основном потому, что Роберт терпеть не может все то, что Бену казалось чудесным.