Искра жизни

Прежде чем подоспел Штайнбреннер, Гольдштейн вдруг повалился наземь. Штайнбреннер пнул его ногой в бок.

— Встать, сволочь!

Гольдштейн попытался выполнить команду. Встал на колени, выпрямился; на губах у него появилась пена. Он застонал и вновь рухнул на землю.

Штайнбреннер заглянул в серое, как полотно, лицо Гольдштейна, в его мутные глаза, пнул его еще раз и хотел было поднести ему под нос горящую спичку, чтобы поднять его на ноги, но вспомнил, как недавно насмешил товарищей, воюя с мертвецом. Еще раз попадать впросак ему было совсем ни к чему. Глухо ворча, он нехотя отошел в сторону.

— Ну что там? — лениво спросил второй лагерфюрер командофюрера. — Откуда они? С оружейного завода?

— Нет. Эти были на расчистке.

— А-а! А где же те?

— Сейчас будут. Уже тащатся на гору, — ответил обершарфюрер, который привел команду с расчистки.

— Хорошо. Тогда освобождайте место. Этих болванов обыскивать ни к чему. Давайте, чешите отсюда.

— Первая шеренга! Кру-гом! Пять шагов вперед — марш! Кругом! — скомандовал обершарфюрер. — Смирно! Правое плечо вперед — марш!

Гольдштейн поднялся. Его качало из стороны в сторону, но он удержался на ногах и остался в строю.

— Выбросил? — почти беззвучно спросил Вернер.

— Нет.

Вернер облегченно вздохнул.

— Точно нет?

— Нет.

Они вошли на территорию лагеря. Эсэсовцы больше не обращали на них никакого внимания. За ними шла команда с военного завода. Этих обыскивали по-настоящему.

— У кого — ?.. — спросил Вернер. — У Ремме?

— Нет. У меня.

Они вышли на аппель-плац и заняли свое место.

— А если бы ты не смог встать? — спросил Левинский. — Что тогда? Как бы мы тогда все это забрали у тебя?

— Я бы смог.

— Откуда ты знаешь?

Гольдштейн улыбнулся.

— Когда-то я хотел стать актером…

— Так ты прикидывался?..

— Не совсем. Только когда он приказал встать.

— А пена?

— Это — самое простое.

— И все-таки ты должен был отдать это Мюнцеру. Почему не отдал?

— Я тебе это уже объяснял.

— Тихо! — шепнул Вернер. — СС!

Они замерли.

Глава одиннадцатая

Пополнение прибыло после обеда. Около полутора тысяч человек медленно тащились в гору. Среди них оказалось гораздо меньше доходяг, чем можно было предположить. Всех, кто на марше выбивался из сил и не мог идти дальше, немедленно пристреливали.

Процедура сдачи и приемки затянулась. Конвоиры-эсэсовцы, пригнавшие новую партию, попытались под шумок сбыть с рук десятка два мертвецов, которых они забыли вовремя списать. Но лагерные бюрократы были начеку. Они требовали, чтобы им показали всех до единого, от первого до последнего, живых или мертвых, и принимали только тех, кто живым прошел через лагерные ворота. При этом не обошлось без курьезов, солдаты СС немало позабавились. Около двадцати заключенных выдохлись уже почти перед самыми воротами. Товарищи попытались тащить их с собой, но раздалась команда «Бегом марш!», и многих пришлось предоставить их собственной участи. Усеяв последние сто пятьдесят — двести метров дороги, они хрипели, стонали, пищали, словно подбитые птицы, или просто лежали с распахнутыми от ужаса глазами, не в силах даже кричать. Они знали, что их ждет. На марше они постоянно слышали, как одиночные выстрелы позади колонны одну за другой обрывали сотни жизней их товарищей.

Эсэсовцы сразу же заметили комизм ситуации.

— Смотрите, как они канючат, чтобы их пустили в лагерь! — крикнул Штайнбреннер.

— Пошел! Пошел! — подгоняли отставших эсэсовцы из конвоя.

Те пытались двигаться ползком.

— Черепашьи бега! — ликовал Штайнбреннер. — Ставлю на лысого в середине!

Лысый, который полз, широко расставив руки и колени, был похож на выбившуюся из сил лягушку, распластавшуюся на мокром асфальте. Он быстро догнал ползущего перед ним заключенного; у того то и дело бессильно подламывались руки, но он упорно стремился дальше, оставаясь почти на месте. Все они ползли, как-то нелепо вытянув головы — словно устремив их к спасительным воротам и в то же время напряженно прислушиваясь к тому, что происходит сзади, каждую секунду ожидая выстрела в затылок.

— Давай-давай, Лысый! Жми!

Эсэсовцы встали вдоль дороги с двух сторон, образовав живой коридор. Сзади неожиданно прогремело два выстрела. Шарфюрер из отряда конвоиров с ухмылкой сунул револьвер обратно в кобуру. Он стрелял вверх.