Одно то, с какой тактичной иронией она говорила о Мэрфи, давая Каю возможность сделать из этого какие угодно выводы, было забавнейшей стратегией.
Он решил ее перебить и наконец-то проверить полученные сведения, а потому спокойно и как бы между прочим сказал:
— Наша команда решила сделать лидером гонки Льевена.
Она рассмеялась.
— В это я не верю.
— Почему же?
— Если бы вы даже этого захотели, то все равно не сделали бы. Хотя бы из-за Мэрфи.
— Ну, а если бы этого захотел Льевен?
Она мгновенно поняла, к чему он клонит, но ничем себя не выдала и тотчас ответила:
— С его стороны это было бы глупо.
Кай подумывал о том, чтобы еще глубже загнать ее в тупик. Она опередила его, сделав такой неожиданный поворот, что застигла его врасплох. Вместо того чтобы дипломатично защищаться, она сразу сдала позиции. Нет, она не капитулировала — у нее были еще тысячи лазеек, — а просто перешла во вражеский лагерь, совершив самое удивительное из всего, что было возможно: сказала правду.
Смеясь, рассказала она Каю о своих прежних планах, без подробностей, скорее, намеками, как говорят человеку, который и сам все знает. Таким образом, она делала его посвященным и союзником. Она поступилась своими интересами за день до осуществления ее честолюбивых капризов, без всякой необходимости, казалось, по внезапному наитию, и болтала об этом, словно ребенок, учинивший веселую путаницу и теперь об этом рассказывающий.
Кай никак этого не ожидал. Он понял, что накануне вечером ошибся в своих выводах. Тем не менее он об этом не жалел, а, напротив, всей душой одобрял достигнутую тогда позицию. Мод Филби, сама того не ведая, в эту минуту его покорила.
Она разоблачила себя и тем показала, что ее честолюбие не слишком серьезно. Она совсем его отбросила и стала откровенна в свете откровенности своего чувства. Не будь вчерашнего вечера, такая мысль никогда не пришла бы ей в голову. А так в ее поведении выявилось не только обаяние, но и нечто более существенное: что за пределами флирта и спорта, — она настоящая женщина.
Так комедия ошибок, разыгравшаяся накануне, привела к удивительной капитуляции с обеих сторон.
Кай получил сообщение от Фиолы, который просил его немедленно приехать к нему.
Он поспешно собрался в дорогу.
Фиола лежал в постели, плотно укутанный в одеяло. На лбу у него выступили крупные капли пота, зубы стучали от озноба.
— Очередной приступ малярии. На неделю раньше срока. Я не смогу с вами ехать. Это состояние продлится до завтрашнего вечера.
Кай кивнул.
— Пожалуйста, не беспокойтесь. Ничего страшного нет…
Эти утешительные слова он произнес механически, — на самом деле нежданная беда ввергла его в прямо-таки самоубийственное настроение.
Голос Фиолы вывел его из задумчивости.
— Вы должны ехать…
— Да, все как-нибудь устроится… — рассеянно ответил Кай.
Он перебирал в уме имеющиеся возможности. Наверно, у них могли бы стартовать только две машины, тогда бы он взял вторым водителем Хольштейна, но это было бы рискованно; или же ему придется обойтись кем-то из механиков.
Фиола приподнялся, но в приступе озноба тут же упал обратно и сказал:
— Возьмите Курбиссона, ради меня. — Он показал глазами в сторону.
Кай повернулся и только сейчас увидел, что в комнате находится Курбиссон. Он был бледен и казался мальчиком. Каю вспомнилась сцена в день стрельбы по голубям.
Фиола с трудом проговорил:
— Он знает трассу — часто ездил по ней вместе со мной, и он хотел бы ехать с вами…
Кай решился сразу. Ему понравилось поведение Курбиссона на площадке для гольфа. Теперь он стоял здесь, бледный, взволнованный, готовый загладить любое недоразумение и показать себя. А ведь Кай обещал ему еще раз с ним поговорить. Но сейчас представился более удачный случай. Он протянул Курбиссону руку:
— Мы поедем.
Они не стали медлить, вывели машину и сделали круг по трассе, на умеренной скорости, чтобы не перегружать мотор. Кай подробно инструктировал Курбиссона по каждой детали.
Потом он отвез его обратно и дал совет: проспать весь вечер и ночь до завтрашнего утра…
XV
Еще с вечера началось переселение народов в отели. Приходилось сдавать ванные комнаты. Ванны были превращены в кровати. Каждый причаливший пароход выбрасывал на берег новые толпы.