21  

— Ну...

— Нет, я с ним не сплю, хотя ему бы этого очень хотелось. Он пригласил меня на выставку, посвященную Кабилии. Поэтому хозяева позволили мне с ним поехать. Культурное алиби.

— Вы кабилийка?[14]

— Кажется. Если честно, мне все равно, это мать меня постоянно допекает разговорами на эту тему. А вы?

— Мой отец был американец. Матрос, получивший увольнительную на один вечер. Я его никогда не видел.

— А мой умер от инфаркта пять лет назад. Когда работал отбойным молотком. Насчет вас я бы скорее подумала, что вы негр или что-то в этом роде.

Может быть, я и правда кто-то в этом роде.

АГрег?

Чистой воды провансалец. Родился с кружкой айоли[15] в одной руке и шаром для петанка[16]— в другой.

Айша рассмеялась, отчего тяжелый узел волос на ее голове заколыхался.

— Тс-с, она возвращается. — Айша направилась к столику на колесах, по дороге подобрав брошенную игрушку.

— Им будет лучше побыть у Бабули, это их немного отвлечет, — объяснила Бланш, садясь в кресло.

— Мне придется вас покинуть, — произнес Шиб. — Уже поздно.

— Разве вы не останетесь поужинать с нами? Жан-Юг вот-вот вернется.

— Мне бы не хотелось вас беспокоить... Бланш в упор взглянула на него— впервые с того момента, как он приехал.

—Вы меня не беспокоите. Наоборот, мне нужно с кем-то поговорить. Потому что иначе я сделаю какую-нибудь глупость. Не важно что. Я знаю, что вам хочется уехать. Женщины, которые все время плачут, вызывают ужас у мужчин, но я вас уверяю, что сегодня— исключительный случай. Обычно я держусь гораздо лучше. Совсем как цирковая лошадка.

— Послушайте... я...

— Нет, это вы послушайте. На этот раз у меня есть заложник... О, боже, что я говорю?.. Извините, я совсем потеряла голову из-за этих таблеток...

— Может быть, вам лучше пойти отдохнуть?

— Я только и делаю, что отдыхаю. Это сводит меня с ума. Покой... вечный покой.

Ее голос сорвался. Шиб протянул руку, положил ее на ледяное запястье Бланш и тут же, покраснев, отдернул. Интересно, есть ли тут бар? Тройная порция коньяка пришлась бы очень кстати. Да и Бланш не помешало бы взбодриться.

— В котором часу подавать ужин, мадам? Черт возьми, со всеми этими людьми, которые то приходят, то уходят, чувствуешь себя как на сцене в театре!

— В восемь часов, пожалуйста. Выпьете аперитив? — спросила она у Шиба.

— С удовольствием.

Поскрипывание колесиков. Еще один катящийся столик, на сей раз — из красного дерева, груженный большими и маленькими бутылками.

— Я бы выпил коньяку, — сказал Шиб, и Айша плеснула в рюмку щедрую дозу «Деламена».

— А мне «Сюз», — попросила Бланш.

— Гм... доктор сказал, что...

— «Сюз», пожалуйста,

Разумеется, ей нельзя пить спиртное. А что, если она грохнется в обморок прямо на этот дурацкий мозаичный пол? Ему придется расстегивать ей лифчик, чтобы она смогла вздохнуть, хлопать по щекам... Шиб сделал большой глоток коньяка. Отлично! Он почувствовал, как обожгло горло, а потом в животе разлилось приятное тепло. Бланш тоже сделала глоток, закашлялась, а потом одним махом осушила бокал. Что ж, начало неплохое.

Айша исчезла. Бланш протянула руку к бутылке «Сюз» и снова наполнила бокал, словно это было для нее обычным делом. Одновременно она сделала неопределенный жест в сторону Шиба, что можно было перевести как «Позаботьтесь о себе сами».

Он кивнул и плеснул себе еще немного «Деламена», чтобы составить ей компанию.

Она одним махом выпила вторую порцию. Взгляд ее затуманился, рука судорожно вцепилась в подлокотник кресла. Стоит ли что-то сказать или сделать? Шиб размышлял об этом, потягивая коньяк.

Стояла тишина. День за окном угасал. Желто-зеленая бабочка билась о стекло. Ее крылья едва слышно шуршали. Потрескивание кубиков льда в серебряном ведерке. Вздох. Шиб слегка встряхнул свою рюмку, вдохнул запах коньяка, отпил еще немного. Снова вздох. Неожиданно Бланш спросила:

— У вас есть дети?

Тон почти напоминал допрос.

— Нет. Я холостяк.

— А вам бы не хотелось их иметь?

— Пожалуй, нет. Не думаю, что из меня вышел бы хороший отец, — неожиданно для себя признался он.

— Почему?

— Я не знал своего отца. И не знаю, что это такое— быть хорошим отцом.

Бланш поставила бокал на столик.

— Я тоже не знаю, что такое быть хорошей матерью, — откликнулась она, прикрыв глаза. — Действительно не знаю. Ведь хорошая мать не позволяет своим детям умирать, не так ли?

  21  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×