К западу от Иерусалима

Малко холодно улыбнулся.

– Вы что-нибудь слышали о генерале Рэдфорде? Он глубоко уважал Хиллмана и знает, почему тот покончил с собой. Он будет преследовать вас до конца жизни. Сейчас он возглавляет ЦРУ, и я здесь по его приказу.

Эмир вытер пот со лба. Он мысленно проклинал египтян.

– Если то, что вы говорите, правда, то я должен буду убрать вас вместе с девушкой. Никто ничего не сможет доказать.

– Убив Китти, вы подпишете себе смертный приговор.

Он по-прежнему не мог убедить эмира.

– Отправляйтесь к ней, – приказал эмир. – Это письмо необходимо мне как можно быстрее.

* * *

Китти Хиллман, съежившись, сидела на узкой кровати, обхватив колени правой рукой и закрыв левой лицо.

Малко секунду стоял неподвижно, чтобы не напугать девушку.

Комната Китти была точно такой же, как та, в которой он провел ночь, и выходила на тот же безлюдный горный пустырь. Почти сутки Малко был оторван от внешнего мира.

– Китти, – тихо позвал он.

Девушка не шелохнулась. Малко медленно подошел и положил руку на ее плечо.

– Китти, не бойся, я твой друг.

Он не знал, понимает ли она его, и повторил фразу несколько раз. У него был только один выход: бежать вместе с Китти. Однако в данный момент это казалось невозможным.

Китти опустила руку, прикрывавшую лицо, и взглянула на Малко. Успокоившись, она вытянула ноги и опустила голову на подушку.

Глядя в полные нежности золотистые глаза Малко, Китти тихо спросила:

– Кто вы?

Но, испугавшись собственной смелости, она быстро отвернулась к стене.

– Я ваш друг, Китти, – повторил Малко. – Я друг вашего отца.

Она не понимала, но, схватив руку Малко, крепко сжала ее. Затем прошептала:

– Я хочу уехать. Мне страшно.

– Мы уедем, – спокойно сказал Малко.

Китти заплакала.

Около двух часов Малко приручал к себе Китти, как животное. Она, безусловно, была травмирована своим положением, и Малко был первым человеком, который обращался к ней с нежностью. Это было волнующе и жутко. За двенадцать лет работы в Разведывательном управлении Малко впервые столкнулся с такой бесчеловечностью.

Ночь, как всегда в тропических странах, наступила неожиданно. Китти задремала.

Малко вздрогнул, услышав поворот ключа в двери.

В комнату вошел эмир в сопровождении доктора Шака. Эмир иронично посмотрел на Малко.

– Итак, господин агент ЦРУ, чего вы добились?

Китти неожиданно широко открыла глаза и забилась в угол кровати.

Эмир пожал плечами.

– Вы написали письмо, господин Линге?

– Нет. Вы прекрасно видите, что девушка не в состоянии писать. Кроме того, я вам сказал, что Фостер Хиллман мертв.

– Я вам не верю, – ответил эмир. – Я считаю, что американцы недостаточно хитры, чтобы скрыть смерть такого человека. Вы напишете письмо, а она его подпишет. Я оставлю вас с мадемуазель Хиллман. Если письма не будет, то в этот раз мы отправим ее отцу не палец дочери, а глаз...

Эмир не шутил.

– Вы опасный сумасшедший, – констатировал Малко.

Ничего не ответив, эмир вышел из комнаты. В коридоре его ждали Абд эль-Баки и Абдул Азиз, не верившие в успех операции «Хиллман», и жестокость эмира возрастала по мере увеличения его страха.

– Ждите меня здесь, – приказал им эмир.

Оба египтянина поклонились.

После ухода эмира Китти разрыдалась. Крупные слезы текли по ее щекам.

– В чем дело, Китти?

– Мне страшно, – сказала она. – Я хочу уехать.

Она смотрела с мольбой на Малко большими наивными глазами. Малко погладил ее по голове, пытаясь успокоить. Китти постепенно расслабилась и задремала.

Неожиданно в коридоре послышались шаги, и в комнату вошел эмир.

– Письмо готово? – спросил он. Малко отрицательно покачал головой. Эмир взорвался.

– Глупец! Ваше упрямство ничего не изменит. Я все равно получу необходимые сведения. Завтра утром Шак будет оперировать мадемуазель Хиллман.

Китти спала, свернувшись калачиком.

– Чего вы добиваетесь? – спросил Малко.

Эмир объяснил:

– Список агентов ЦРУ в арабских странах Среднего Востока. Установлено, что почти все они работают на Израиль...

Малко был потрясен.

– Эти сведения никто и никогда не сообщит вам. Ни при каких обстоятельствах. Зачем вам понадобился этот список?

Эмир отошел от двери и жалобным тоном сказал:

– Меня шантажируют египтяне. На карту поставлена моя жизнь, поймите меня.

К Малко стала возвращаться надежда.