Вива Гевара!

– Девчонка у нас, – прошептал пришедший. Гнев толстяка мгновенно исчез. Его свиные глазки заблестели от радостного нетерпения.

– Давай ее сюда, – приказал Гутьеррес и оттолкнул коленом проститутку, которая по-прежнему добросовестно трудилась под столом.

Человек с крысиным лицом вышел и вскоре вернулся со здоровенным громилой. Вдвоем они несли бесчувственную Эсперенцу.

– Разденьте ее и положите на стол, – велел Гутьеррес. – Эй вы, чего замолчали? – рявкнул он на музыкантов. – Играйте, играйте!

Через минуту обнаженная Эсперенца лежала на столе, а двое подручных вместе с проститутками нехотя отошли в дальний угол комнаты.

Пепе Гутьеррес пристально смотрел на великолепное тело девушки. Он ощутил внезапный прилив желания, который, впрочем, почти сразу же угас: это не для него. Он никогда не сможет овладеть ею, даже если девушку будут держать четыре телохранителя. Врач категорически запретил ему физическое напряжение, угрожавшее немедленным инфарктом. Гутьерресу нелегко было даже пересаживаться из одного кресла в другое...

На мгновение он пожалел о том, что так толст и неуклюж. И зачем он так много ест?.. Но страсть к чревоугодию была сильнее его, он ничего не мог с собой поделать.

– Пододвиньте ее, – приказал он.

Подручные поспешно выполнили приказ. Гутьеррес, довольно урча, принялся мять пальцами упругую грудь девушки. Эсперенца открыла глаза, но тут же в ужасе зажмурилась и попыталась отползти от него подальше. Но Гутьеррес другой рукой крепко вцепился в ее бедро и не давал девушке возможности даже шевельнуться.

– Куда же ты, крошка? – прохрипел он. – Разве ты не рада познакомиться со стариной Пеле?

Черные глаза Эсперенцы сверкнули злобой, и она плюнула на него.

– Мой отец вас убьет!

Пепе еще сильнее стиснул ее бедро и наклонился к ней.

– Никто меня не убьет, крошка. Я слишком силен и слишком много знаю. И прежде чем тебя отпустить, я отучу твой прелестный ротик говорить глупости и научу его кое-чему другому.

Эсперенца скрипнула зубами от бешенства и попыталась его укусить.

– Отпустите сейчас же! Иначе вы об этом пожалеете! Зачем вы меня похитили?

Пепе Гутьеррес молча ухмыльнулся в ответ. Он только что понял, что не сможет выполнить обещание, которое дал Мерседес: отпустить Эсперенцу через несколько дней целой и невредимой. Если девушка останется у него на все время визита вице-президента, она не успокоится, пока не отомстит. Значит, живой ее отпускать никак нельзя. Так что главное теперь, решил Гутьеррес, – извлечь из ее пребывания на вилле как можно больше удовольствия для себя.

Он действительно являлся одним из самых могущественных людей в Каракасе и уже много лет подряд работал на Дигепол. Когда возникала необходимость тайно допросить противника режима, это часто делалось на вилле у Гутьерреса. Именно он возглавлял Черную кобру – тайную организацию, которая уже уничтожила после зверских пыток не один десяток коммунистических вожаков. Своей жестокостью Гутьеррес прославился на всю страну. Он приобрел соответствующий опыт в те годы, когда являлся шефом тайной полиции Трухильо – диктатора Доминиканской республики.

Фернандо Гутьеррес никогда не покидал пределов своей виллы. Это была настоящая крепость, к которой вела узкая горная дорога. С одной стороны виллу защищали скалы, с остальных – толстая металлическая ограда, натренированные собаки и уверенные в своей безнаказанности «гориллы»-телохранители.

Он согласился выполнить просьбу Мерседес, зная, что коммунистическая партия вот-вот приобретет легальный статус, а значит, станет союзником правительства. Что же касается тех коммунистов, которые лежали в земле в окрестностях его виллы – им просто не повезло... Как не повезло и Эсперенце...

Гутьеррес хлопнул ладонью по столу и крикнул, заглушая музыкантов:

– Родригес!

Человек с крысиным лицом поспешно подбежал к нему.

– Отнесите девчонку вниз. В «холодильник».

Родригес услужливо поклонился. Вместе с громилой они унесли Эсперенцу. Родригес открыл металлическую дверь, ведущую в подвал, оборудованный под камеру пыток. Эсперенца побледнела от доносившегося снизу тошнотворного запаха.

На полу первой комнаты лежали двое мужчин, связанные по рукам и ногам. Один из них был при смерти и тихо стонал. Его лицо представляло собой сплошную кровоточащую рану. Другой был раздет до пояса. На его животе и груди виднелись ожоги от сигарет.