Кабул на военном положении

* * *

Полковник Тафик успел опорожнить целое блюдо фисташек, когда Селим Хан соблаговолил сойти к нему, радостно улыбаясь и держа над собой два растопыренных в виде рогов пальца. За ним, как тень, следовал Гульгулаб, который на всякий случай дослал патрон в казенную часть своего «Калашникова». Его люди обшарили весь квартал, но других хадовских машин в окрестностях не обнаружили.

– Не ждал тебя, Дост! Почему не позвонил?

Мужчины крепко обнялись, как и подобает заклятым врагам. Полковник Дост Тафик сел напротив Селима Хана и, скромно потупившись, сказал:

– Я знаю, что у тебя много работы, но президент настоял на том, чтобы я приехал. Надеюсь, я не помешал?..

– Я как раз занимался разработкой планов сражения под Джелалабадом, – объявил Селим Хан. – Нужно во что бы то ни стало обеспечить моих бойцов боеприпасами, они терпят недостаток в них...

Полковник Тафик погладил плохо выбритый подбородок.

– Тебе следовало бы проверять построже, – посоветовал он. – Мне уже не в первый раз говорят, что они продают их противнику. Если в племени есть предатели, ты должен покарать их.

– Это ложные сведения, – не согласился Селим Хан. – Так что же хочет сообщить мне президент?

– Он рад возможности встретиться с тобой в пятницу, – проговорил Тафик как заученный урок. – Он обожает собачьи бои. Говорят, лучших собак, чем у тебя, нет.

– Дерутся неплохо, – проворчал Селим Хан.

В нем поднималось тревожное чувство. Полковник определенно приехал не за тем, чтобы обсуждать достоинства его собак.

Разжевав несколько фисташек, Дост Тафик проронил:

– Президент не может оставаться безразличен к одному новому обстоятельству. До него дошло, что ты укрываешь в своем доме шпиона империалистов, американского агента, который вчера вечером с неслыханной жестокостью убил двух моих сотрудников. Как могло случиться, что он нашел пристанище у тебя?

Селим Хан ждал этого вопроса. Он насмешливо взглянул на собеседника:

– Как могло случиться, что агент империализма объявился в Кабуле? Плох же твой надзор! Он связался со мной, чтобы я помог ему перебраться к пакистанским частям. Я хочу развязать ему язык, сейчас его пытают. Я хочу дознаться, кто предает в моем племени.

– Это уж моя забота, не твоя, – оборвал его Тафик.

– Мы тоже неплохо справляемся, – продолжал ехидничать Селим Хан. – Если бы у меня была негодная разведка, меня бы уже не было в живых. После того, как этот человек начнет говорить, я передам его тебе...

Полковник Тафик нагнул голову, храня на лице непроницаемое выражение.

– Верю тебе, Селим Хан. Ты – надежный союзник, но президент очень гневался.

– Кто ему сказал?

Естественно, сказать мог только Тафик. Полковник скромно потупился.

– Не знаю, но, как тебе известно, он располагает прекрасными осведомителями. Как бы там ни было, дело представляется ему настолько важным, что он изъявил желание лично допросить этого человека. Ведь за последние месяцы ни одному агенту империализма не удавалось проникнуть в Кабул, благодаря ударам, которые мы нанесли фанатикам-экстремистам, поддерживаемым пакистанцами.

– Президент будет допрашивать сколько пожелает, – ответил Селим Хан. – Я передам его тебе через несколько дней.

Степенно отпив очень сладкого чая, полковник сказал:

– Президент поручил мне сказать тебе, что ему весьма желательно, чтобы ты немедленно передал мне этого человека.

Селим Хан молчал. Ему было плевать на то, что это могло прийтись не по вкусу Мавросу и его заказчикам. Он чихал с высокой горы на то, будет у него в доме или нет американский шпион, когда уляжется вся эта катавасия. Но если он выдаст Малко ХАДу, можно заранее распрощаться с двумя с половиной миллионами долларов. А это было уже кое-что существенное. Его раздражал насмешливый взгляд Доста Тафика. Вдруг лицо его просветлело, словно его посетило внезапное откровение.

– Послушай, Дост! – начал он. – Я привезу его в пятницу и прилюдно передам президенту.

Полковник медленно покачал головой:

– Никак нельзя. Президент желает допросить его уже сегодня.

Селим Хан подавил приступ ярости. Может быть, это правда, а может быть, и нет. Но у него не было прямого доступа к президенту Наджибулле. Он узнает лишь в пятницу, но тогда будет слишком поздно. Он стоял перед мучительным выбором.

Селим Хан развел руками, как бы признавая себя побежденным.

– Не хочу огорчить президента из-за агента империализма. Он – твой.