Багдадские повешенные

Малко ввязался в смертельно опасную игру, в которой главным козырем было время. Черная Пантера согласилась на предложение Джемаля с большой неохотой. Если оружие не прибудет в ближайшее время, она без колебаний уедет на север. Это будет означать, что Тед Хейм не получил письма и что операция провалена. Останется только бежать, не дожидаясь, пока до него доберется иракская контрразведка.

Он вышел из такси у виллы Джемаля. Машины курда у ворот не оказалось, но Малко все же зашел во двор: они договаривались пообедать в «Матам-аль-Матам».

Но сколько он ни звонил – ответа не было. Он уже собрался уходить, когда дверь вдруг приоткрылась. В полумраке прихожей он различил силуэт Гюле. Что она тут делает? – подумал Малко.

– Входите, – сказала она из-за двери.

Он шагнул в дом, и Гюле сразу же захлопнула за ним дверь.

– Оружие пришло, – объявила она без предисловий.

Малко чуть не закричал от радости. Если так, то следующая часть операции отработана тоже. Он свято верил в техническую оперативность ЦРУ, являвшуюся наиболее сильной стороной данной деятельности американцев. Немногие разведки могли свернуть такую гору для спасения одного-единственного сотрудника, обреченного на смерть в тюремных стенах.

– Когда?

– Прошлой ночью. Его сбросили с самолета к северу от Галаля. В горах затерялись всего три ящика.

– Как вам удалось узнать об этом так быстро?

Гюле от души рассмеялась.

– Мы тоже умеем работать. Когда атакуем Баакубу?

Малко сел на стул в гостиной.

– Пока не знаю. И вообще мы узнаем это только за час до операции. К тому времени все должно быть готово.

Гюле кивнула. Она казалась очень возбужденной.

– Все будет готово. Пять лучших «пеш-мерга» выехали к нам вчера из Сулеймание. С оружием. Нас будет девять. Этого вполне достаточно.

– Нужно еще суметь добраться до тюрьмы, – напомнил Малко, – а потом благополучно уйти. На дорогах в этот день будет еще больше патрулей, чем обычно. А ведь нас немало...

– Нас будет мало, – мрачно ответила Гюле.

Женщина сидела напротив Малко. Не веря своим глазам, он отметил, что она подкрасила веки сурьмой. Ее полные губы занимали чуть ли не пол-лица. Форменный китель был расстегнут на три пуговицы, щедро открывая грудь. Даже в комнате она не расставалась с заткнутым за пояс парабеллумом, но кожаные сапоги все же сменила на туфли с загнутыми кверху носками.

– Почему это нас будет мало? – спросил Малко. – Вы что, собираетесь остаться в Багдаде?

Ее рот скривился в горькой усмешке.

– Когда мы выйдем из тюрьмы, многих уже не будет в живых. Может быть, и меня, и вас. Вот почему мы потребовали так много оружия: именно его нам прежде всего недостает. А в своих бойцах мы уверены. Они дорого продадут свою жизнь.

Гюле не на шутку интриговала Малко.

– Вам никогда не хотелось жить так, как живут другое женщины? – спросил он. – Делать прически, танцевать, носить красивые платья, наконец, выйти замуж?

Взгляд, которым его смерила партизанка, мог бы заморозить раскаленную доменную печь.

– Разве мужчине все это нужно, чтобы желать женщину? Если он, конечно, настоящий мужчина...

Ее кошачьи глаза смотрели на Малко так жгуче, что он испытал нечто вроде смущения. Английские слова звучали в устах Гюле гортанно и экзотично. Она напоминала Малко героинь греческих трагедий, всегда готовых вступить в бой, со всей страстью отдаться мужчине или умереть. Похоже, Черная Пантера тоже не умела жить вполсилы...

Наступило напряженное молчание. Между ними пролегло нечто, не имевшее ничего общего с их рискованными планами. Затем Гюле встала:

– Идемте.

Он стал спускаться за ней по узкой лестнице, ведущей в подвал. Судя по всему, кроме них, в доме никого не было. Ирадж, слуга Джемаля, тоже не появлялся. Гюле отворила дверь небольшой комнатки, освещенной электрической лампой без абажура. В углу, образуя импровизированное ложе, были простелены одеяла. На полу лежали мундштук Гюле, пачка иракских сигарет и несколько пистолетных магазинов.

Гюле закрыла дверь и повернулась к нему. Они были почти одного роста.

– Я должна попросить у вас прощения, – тихо сказала она. – Я считала вас предателем.

Малко улыбнулся. Все это было уже так давно! И только чудом ему удалось избежать пули в затылок, выпущенной по приказу партизанки.

– Я на вас не в обиде, – сказал он.

– И все же позвольте попросить у вас прощения.