Багдадские повешенные

Глаза генерала превратились в две черные щелочки. Он был вне себя! Человек, растерзанный толпой при аресте Малко, оказался курдом, давно скрывавшимся от властей. Но на этом след обрывался. -

Окейли предполагал, что Малко был послан американцами для установления связи с курдским сопротивлением, но не мог взять в толк, почему он в таком случае не поехал через Иран. Эта гипотеза не полностью удовлетворила генерала. Агент-профессионал, и раз уж приехал в Багдад, то с определенной целью, думал он. Вот только с какой?

Капитан Татар тактично кашлянул:

– Господин генерал, позвольте мне допросить эту девчонку – Амаль Шукри. Она часто встречалась со шпионом. Может быть, ей что-нибудь известно...

– Черта с два, – проворчал Латиф Окейли. – Так бы он ей и признался... Кстати, она работает на нас...

Капитан разочарованно умолк. Он сделал подобное предложение не только из чувства профессионального долга: фотографии Амаль обещали много приятных минут во время допроса.

А у генерала было несколько причин не позволить своему подчиненному допросить девушку.

Прежде всего он хотел, чтобы расследование по делу Малко проходило в обстановке строжайшей тайны до самой смерти виновного. Генерал решил, что после казни Малко его труп будет выброшен где-нибудь в северных районах страны, чтобы после разложения нельзя было определить причину смерти.

Если слух об аресте Малко просочится за границу, поднимется международный переполох и под давлением общественности агента придется отпустить. Факт его шпионской деятельности доказать не удастся. Багдадские газеты не написали об аресте ни слова. Если Амаль узнает об этом, то может проболтаться кому угодно. Напрашивалось решение до поры до времени посадить его под замок. Но здесь генерал наткнулся на новое препятствие: девушку был влюблен директор телецентра, который имел сильное влияние в партийных кругах.

В первый же день расследования генералу позвонил ближайший помощник президента и посоветовал ему не беспокоить Амаль Шукри.

Когда Малко умрет, ей можно будет показать его труп... Этот прием всегда действовал эффективно.

Капитан Тагар застыл в почтительной позе, опасаясь прервать ход размышлений своего начальника. Генерал вздохнул, взял красный карандаш и написал на досье Малко несколько слов.

– Переведите его в Баакубу, – приказал он. – Пусть казнят вместе с остальными. И как можно скорее.

Оставшись один, генерал сердито задымил сигаретой. У него в руках наконец-то оказался настоящий шпион, а он до сих пор не смог извлечь из этого никакой пользы. С минуты на минуту о судьбе Малко могут узнать все, и ООН опять накинется на Ирак. Где, черт возьми, справедливость?!

* * *

Революционный трибунал заседал в зале с голыми стенами на первом этаже Министерства обороны. Обвиняемые стояли в углу, отделенные от судей деревянной решеткой до потолка. Решетка напоминала ограду, за которой держат пойманных живьем диких зверей.

Перед решеткой стоял кордон полицейских в красных кепи. В зале не было ни публики, ни адвокатов. На заседание был допущен только журналист из «Аль-Таура» – ежедневной багдадской политической газеты. Он считался преданным членом партии Баас, и с его стороны не приходилось опасаться неосторожности.

Впервые за много дней Малко вновь встретился с Джемалем, однако они не могли обмолвиться ни одним словом.

Брат Суссан был втихомолку казнен, а сама она отправлена на юг, в военный бордель: об официальном суде над египтянами не могло быть и речи.

Рядом с Малко и Джемалем находилось еще полдюжины обвиняемых – затравленных людей в наручниках. Те принадлежали к другому «заговору». Трибунал заседал уже два дня, решил одним махом покончить с двумя запутанными делами.

Малко не знал, что накануне на то место, где он сейчас стоял, привели Виктора Рубина, который выслушал здесь свой смертный приговор. Из тюремной камеры в Баакубе его прямиком пересадили в полицейский фургон.

Однако, как бы то ни было, законы этого жестокого и трусливого общества требовали соблюдения основных правил судебного заседания. Обвинение было простым: оно сводилось к попытке государственного переворота. Это влекло единственно возможное наказание: смертную казнь.

– Суд идет! – рявкнул один из солдат.

У обвиняемых не было необходимости вставать, поскольку они и так уже стояли.

В сопровождении двух помощников в зал вошел толстый надменный полковник Абдул Мохлес. Усевшись за стол, накрытый зеленой тканью, он объявил заседание открытым. Прежде чем судить Малко и Джемаля, следовало разобраться с первым шпионским делом.