Досье Кеннеди

— Они нас подстрелят!

— Мы уже почти в аэропорту!

Действительно, в двухстах метрах перед ними светился указатель «Швекат».

— Смотри, не проскочи, — предупредил Хайнц.

— Не волнуйся, приятель.

Эрвин покрепче вцепился в руль и сделал глубокий вдох. Его толстое лицо расплылось в кривой улыбке. До поворота оставалось не больше двадцати метров. В нужный момент он резко свернул влево и увидел, что из-за поворота к шоссе подъезжает автобус. Эрвин инстинктивно затормозил. Остальное довершил гололед.

Черный «фольксваген» развернуло на сто восемьдесят градусов, и он заскользил по встречной полосе. Со стороны Вены как раз приближался тяжелый грузовик с полуприцепом. «Фольксваген» врезался ему в бампер, как раз между колесами, отскочил и завалился набок.

Малко притормозил и сумел объехать грузовик, не задев его. Ему удалось остановить «ягуар» в сорока-пятидесяти метрах от опрокинутой машины. Малко и Кризантем, хлопнув дверцами, побежали к «фольксвагену».

Грузовик свалился в кювет на противоположной стороне дороги. Никто из попавших в аварию не появлялся.

Вся правая сторона легковой машины была смята, словно лист бумаги. Среди искореженного железа в неестественной позе виднелся человек. Когда Малко наклонился ближе, из машины раздался крик:

— Помогите! Голова!

Эрвин Тибель был жив. Его лысую голову зажало между приоткрывшейся дверью и боковой стойкой, и машина сохраняла равновесие только благодаря сопротивлению его черепа. Малко спокойно посмотрел в его безумные расширенные от ужаса глаза.

— Кто вас послал?

— Помогите же мне, скоты, сволочи поганые! — рыдал Эрвин.

— Заткнись. Это не по-мужски, — невозмутимо произнес Кризантем. — Тебя, кажется, о чем-то спрашивают?

— Идите в задницу!

— Дело твое, — сказал Кризантем и слегка качнул машину.

— Голову раздавишь! — жалобно закричал Эрвин. — Отпусти, не трогай, подонок!

Малко оглянулся: к ним бежали водитель грузовика и несколько пассажиров автобуса. Нужно было спешить. Он наклонился к Эрвину:

— Если скажете, кто вас послал, я сразу же помогу вам.

— Курт, — простонал Эрвин. — Курт, этот кусок дерь...

В эту секунду кузов со скрежетом осел. Эрвин издал предсмертный вопль, из его ушей полилась кровь, и он затих.

Через десять минут, когда совместными усилиями нескольких человек машину удалось поставить на колеса, из нее извлекли два трупа. Хайнц Фельфе был раздавлен деформированным кузовом машины в первые же секунды аварии.

Малко и Кризантем скромно и незаметно удалились. Принц с грустью думал о том, что до отпуска ему еще очень далеко. Он помнил, что пообещал Маризе полную безопасность в своем доме, и она доверилась ему...

Принц не любил, когда обстоятельства вынуждали его изменить данному слову.

Великая вещь — аристократическое воспитание!

Глава 13

— Их Светлость еще в постели. Они неважно себя чувствуют. Может быть, вы соизволите зайти позже?

Кризантем отстранил Малко и приставил к горлу дворецкого острый кинжал. Тот вытаращил глаза и посторонился, впуская посетителей в дом. Подобные манеры визитеров были весьма нехарактерны для Вены, и дворецкий решил, что лучше жить благоразумным человеком, чем умереть, достойно выполняя свой долг...

— Где он?

Толстый дворецкий покосился на кинжал и тихо произнес:

— Там, в последней комнате. Но...

— Если будешь болтать, — перебил Кризантем, — я навсегда заткну тебе рот.

Когда такие слова произносят серьезным тоном, они производят неизгладимое впечатление.

Курт фон Хазель в наглухо застегнутой пурпурной пижаме действительно лежал в огромной кровати с балдахином, удобно откинувшись на две подушки. Перед ним на специальной подставке располагался поднос, на котором стояла бутылка шампанского «Моэт и Шандон», баночка черной икры с торчащей из нее ложечкой и тарелка с хрустящими хлебцами. После внезапного вторжения Малко и Кризантема Курт на секунду оцепенел, однако быстро справился с собой и улыбнулся, словно не замечая направленного на него пистолета.

— Какой неожиданный визит! — почти весело проговорил он. — А я вот, видите ли, приболел...

— А еще говорят, что на преступлениях не разбогатеешь, — пробормотал Малко, кивая на поднос.

Комната служила не только спальней. В углу стоял массивный письменный стол, а напротив одного из трех высоких окон — рояль. Пушистый голубой ковер и синие шторы создавали довольно интимную атмосферу. Для «художника-оформителя» Курт жил довольно неплохо.