Месть под расчет

– Значит, убийство? – спросил он таким тоном, как будто в Нанруннеле убийства случались чуть ли не каждый день. Вероятно, чтобы придать себе безразличный вид, он сунул в рот жвачку. – Где жертва?

– Вы кто? – спросил Линли. – Из отдела убийств?

Констебль усмехнулся:

– Томас Джефферсон Паркер. Мамочке нравились янки.

И он локтем распахнул дверь в гостиную.

– Вы из отдела убийств? – спросил Линли, когда констебль поддел ботинком записную книжку. – Черт побери, парень, не прикасайся ни к чему.

– Я и сам с усам, – ответил констебль. – Инспектор Боскован послал меня вперед, чтобы я охранял место преступления. Он будет, как только оденется. Не беспокойтесь. Ну, что тут у нас? – Он взглянул на труп и стал быстрее жевать резинку. – Кто это так разделался с малым?

Сказав это, он принялся осматривать комнату и, не надев перчатки, стал перебирать бумаги на столе.

– Черт возьми, ничего не трогайте, – разозлился Линли. – Оставьте это для специалистов.

– Ограбление, – объявил Паркер, делая вид, будто не слышал Линли. – Грабителя застукали на месте. Началась драка. Потом над трупом поиздевались.

– Послушайте, черт бы вас побрал. Вы не можете…

Паркер погрозил ему пальцем:

– Мистер, это работа полиции. И я был бы вам благодарен, если бы вы ушли в коридор.

– Где твоя карточка? – спросил Сент-Джеймс у Линли. – Он тут бог знает что натворит, если ты его не остановишь.

– Не могу, Сент-Джеймс. У меня нет прав.

Пока они переговаривались, Тренэр-роу спустился по лестнице. Паркер повернулся к двери, заметил чемоданчик доктора и улыбнулся.

– У нас тут ужас что, док, – сказал он. – Вы видели что-нибудь подобное? Взгляните, коли пришли.

– Констебль, – произнес Линли, стараясь сохранять терпение и благоразумие.

Похоже, Тренэр-роу сообразил, насколько нелепым было предложение констебля, поэтому тихо сказал Линли:

– Может быть, мне удастся предотвратить худшее?

И шагнул к трупу. Опустившись на колени, он быстро осмотрел его, пощупал пульс, измерил температуру, поднял руку, чтобы проверить степень окоченения. Потом он повернул тело, чтобы получше осмотреть ранения.

– Мясник работал, – прошептал он и поднял голову. – Нашли орудие убийства?

Он огляделся, похлопал по бумагам, что лежали кругом.

Сент-Джеймс пожал плечами, видя чудовищное обращение с местом преступления. Линли выругался. Паркер промолчал.

Тренэр-роу кивнул в сторону кочерги, которая лежала возле камина:

– Может быть, это?

Констебль Паркер усмехнулся, и жевательная резинка выдулась у него изо рта аккуратным шариком. Когда Тренэр-роу поднялся, констебль издал короткий смешок:

– Для такого дела, пожалуй, она не очень-то острая.

Тренэр-роу не изменился в лице:

– Я имел в виду орудие убийства. Кэмбри умер не от кастрации, констебль. Любому дураку это ясно.

Паркер, похоже, не обиделся:

– Не от кастрации, говорите? Хорошо. Хотите сказать, он потом это сделал?

Тренэр-роу с трудом сдерживался, чтобы не отругать мальчишку.

– Давно он умер? – миролюбиво спросил констебль.

– Думаю, два-три часа назад. Однако вам надо установить поточнее.

– Ну да. Инспектор приедет, – сказал констебль, – вместе с другими из отдела убийств. – Он покачался на каблуках, еще раз выдул изо рта резиновый шарик и посмотрел на часы. – Два-три часа, говорите? Это значит… В пол овине девятого или в половине десятого. Что ж. – Он вздохнул и с удовольствием потер руки. – С этого и начнем. Надо же с чего-то начинать.

Часть IV

Расследование

Глава 10

С той минуты, как в четверть третьего ночи они остановились перед охотничьим домиком в Ховенстоу, события стали налезать одно на другое. И дело не в том, что до тех пор их не хватало и они не приводили всех в недоумение. В Галл-коттедж приехал инспектор Боскован, а за ним буквально через пару минут – сотрудники отдела убийств.

Инспектору хватило одного взгляда на констебля Паркера, развалившегося в кресле в четырех футах от трупа Мики Кэмбри, после чего он взял на себя труд посмотреть на Сент-Джеймса, Тренэр-роу и Линли в узком коридоре, на Дебору – в кухне, на леди Хелен и Нэнси Кэмбри наверху, на малышку в кроватке, и его лицо из белого стало багровым. Когда он наконец заговорил, его слова были обращены к констеблю. Произносил он их с такой тщательностью, что его ярость была очевидна, и ничего другого не требовалось для ее подтверждения.