Месть под расчет

Сент-Джеймс постучал пальцами по столешнице и проговорил, как бы раздумывая вслух:

– Уверен, фотографию мы достанем. Если не ту, что в коттедже, то другую. У его отца наверняка есть свадебная фотография сына. – В голове у него уже вырисовался следующий логический шаг. – Дебора, а ты не могла бы поехать в Лондон и поговорить с Тиной? Господи, о чем только я думаю? Как ты можешь уехать отсюда, не дождавшись конца уик-энда?

– Я могу. Обед назначен на завтрашний вечер, а потом ничего не будет. Томми может отвезти меня в воскресенье утром. Или я поеду поездом.

– Тебе только и надо, что выяснить, знает ли она мужчину на фотографии. Если знает, не говори, что его убили. Тогда подключимся мы с Томми. – Сент-Джеймс свернул бумаги в трубку и засунул их в карман пиджака. – Если Мик ее любовник, она, наверно, расскажет нам что-нибудь такое, что прольет свет на его убийство, что-нибудь такое, чем он поделился с ней и больше ни с кем. Мужчины обычно становятся разговорчивыми после близости с женщиной. Они чувствуют себя более значительными. И забывают об осторожности. Они становятся честнее. – Неожиданно он понял, что говорит что-то не то в присутствии Деборы, и переменил тему: – С тобой поедет Хелен. А я запишу несколько вопросов. Томми обязательно захочется присутствовать. И мы присоединимся к вам, когда… Черт! Фотографии! Я оставил пленку со снимками коттеджа в твоем фотоаппарате. Если бы мы могли проявить ее, уверен, у нас… Боюсь, я использовал всю пленку.

Дебора улыбнулась, и Сент-Джеймс понял почему. В его голосе звучало такое же волнение, какое было несколько минут назад в ее голосе.

– Я принесу. Он у меня в комнате.

Дебора ушла, а Сент-Джеймс подошел к окну в алькове и выглянул в ночной сад. Были видны лишь очертания кустов, да дорожки выделялись серым цветом.

Сент-Джеймс попытался свести вместе обрывочные сведения о жизни и смерти Мика Кэмбри. Противоречат они или не противоречат друг другу. Леди Ашертон сказала, что Мик часто отсутствовал. В Лондон его тянуло некое журналистское расследование, на которое он возлагал большие надежды. А не связано ли это с Тиной Когин?

Не исключено, что она – любовница Мика, его лондонская содержанка. И все же Дебора, людей не обманешь, сразу признала в ней проститутку – по разговору, по манерам. Если это так, то она наверняка связана с его расследованием. Это логично. Мик мог содержать женщину в Лондоне не для утех, а чтобы защищать ее, если она – источник истории, которую он разрабатывал и которая должна была прославить его имя. Не в первый раз журналист пользуется услугами проститутки в важном деле. Из-за проституток уже немало полетело голов и разрушилось карьер. Но Мик мертв, его гостиная обыскана – возможно, в надежде найти лондонский адрес Тины, – и общая картина не кажется искусственной.

– Саймон!

Дебора влетела в гостиную, и Саймон, повернувшись к ней, увидел, что она дрожит, словно ей холодно, даже обхватила себя руками.

– Что случилось?

– Сидни. Кто-то в комнате Сидни. Я слышала мужской голос. Я слышала, что она кричит. Может быть, Джастин…

Сент-Джеймс не стал ждать, пока она закончит фразу. Он бросился вон из комнаты и поспешил, насколько позволяла больная нога, по коридору к северо-западному крылу. С каждым шагом рос его гнев. Вновь он вспомнил все, что случилось днем на берегу. Сидни в воде. Сидни на песке. Брук на ней, бьет ее, рвет на ней платье. Но сейчас не было утеса, который тогда разделял его с Бруком Джастином. И Сент-Джеймс был этим счастлив.

Однако он слишком хорошо знал свою сестру, чтобы не помедлить перед ее комнатой. Дебора встала рядом, когда он прислушивался к тому, что происходило за дверью. Он услышал крик Сидни, потом голос Брука, потом стон Сидни. Черт бы ее побрал, подумал он и, взяв Дебору под руку, повел ее прочь, по длинному коридору в южную часть дома.

– Саймон! – пролепетала она.

Он не ответил, пока они не оказались в ее комнате и за ними не закрылась дверь.

– Ничего страшного, – сказал он. – Не переживай.

– Но я слышала…

– Дебора, с ней все в порядке. Поверь мне.

– Но… – Неожиданно Дебора поняла и отвернулась. – Я подумала… Ну почему я такая идиотка?

Сент-Джеймс хотел утешить ее, избавить от смущения, но он понимал, что любое замечание может лишь ухудшить дело. В отчаянии, в злости от того, что их жизнь переменилась и ему нельзя ничего предпринять, Саймон оглядел, словно ища подсказку, черные дубовые панели на стенах, герб Ашертонов над камином, высокий потолок, теряющийся в темноте, огромную, с четырьмя колоннами кровать, занимавшую большую часть пространства, изголовье, украшенное гротескными фигурами между цветами и плодами. Ужасное место, в котором нельзя оставаться одному. Здесь как в усыпальнице.