Театр теней

Служба неплохо справилась с подбором девицы. Ее звали Фония («Как в слове симфония», — объяснила она, когда они сидели в баре, как будто ему было до этого дело), чертами лица она не слишком напоминала Марту, зато они явно могли бы носить одну и ту же одежду, настолько похожи были их фигуры. Она была гораздо моложе Марты — ей было около двадцати, но когда они поднялись в номер и Сэм приступил к осуществлению своего сценария, он без труда смог представить себе, что эти бедра, ребра и соски, эти стоны принадлежат не Фонии, а Марте. Он не давал проститутке четких инструкций, что говорить, но несколько раз попросил ее потише выражать свой энтузиазм, если ему казалось, что она переигрывает.

— С тобой непросто, детка, — проговорила Фония, оглядываясь через плечо.

Сэм улыбнулся и больше об этом не просил.

Один раз он ударил ее по щеке чуть сильнее, чем собирался. Не настолько сильно, чтобы остался синяк, но, как ему показалось, сильнее, чем понравилось бы Марте. В глазах Фонии мелькнул страх, но Сэм тут же извинился, вполне искренне, и Фония на него не обиделась. Позже она призналась, что он ее напугал. Вот именно поэтому и надо было все отрепетировать.

Сидя в гостиной у Марты, на ее диване, он приподнял рукой ее локоны, отставил в сторону вино и подался вперед, склонив голову набок так, чтобы коснуться приоткрытым ртом ее шеи. Она испугалась, попыталась поставить свой бокал на кофейный столик, но поторопилась из-за охватившей ее паники, попала на край толстого журнала; бокал качнулся, упал, и вино пролилось прямо на бежевый ковер.

— Вот черт! — воскликнула она.

— Оставь, — произнес Сэм тихим, но твердым голосом, надеясь задать тон, соответствующий тому сексу, который он запланировал: неспешному, просчитанному, немного болезненному перед самой кульминацией, но не настолько жесткому, чтобы оставить следы надолго. Это будет секс, какого у него никогда не было.

Она замерла, одна рука была зажата между ними, другую она держала над опрокинувшимся бокалом, потом поцеловала его как-то неуверенно — в этом поцелуе было и любопытство, и голод, и нерешительность. «Она действительно давно не ходила на свидания, — подумалось Сэму. — Ей действительно было одиноко. Она действительно давно не чувствовала себя желанной». Он очень рассчитывал на то, что прав по всем трем пунктам.

Профессиональной борцовской хваткой он заломил ей руку, повалил на диван лицом вниз, прижался к ней и слегка повернул к себе ее голову, чтобы дотянуться губами до рта. Она сопротивлялась не слишком убедительно, время от времени начинала брыкаться, но продолжала отвечать на его поцелуй губами и языком. Он задрал ее платье, надавил на плечо и теперь ждал, пока она окончательно сдастся, чтобы только потом войти в нее. Сэм освободился от рубашки и ремня и перекинул их через ее голову на пол. Она закричала, чтобы он прекратил: раз, другой, третий — уже совсем отчаянным голосом, поскольку чувствовала, что он становится все более настойчивым. Ей удалось приподняться, опершись на поручень дивана — она была похожа на испуганную пловчиху, уцепившуюся за бортик бассейна, — и снова сказала «нет». Он смеялся, и продолжал давить, и ждал. Она должна вот-вот сдаться. Если он правильно разгадал ее, точно сдастся.

Но вместо этого она дотянулась до лежавшей на краешке стола шариковой ручки, щелкнула ею и со всего размаху ударила Сэма по бедру.

Сэм вскрикнул и отпрянул, встав на колени. Ручка уколола его не так уж и сильно, просто он удивился. Он обернулся, чтобы приглядеться к пятнышку на штанах и понять, что это — кровь или паста. Марта тем временем высвободилась и, тяжело дыша, сползла на пол. Сэм давно сочинил и отточил утешительную речь, которую произносил в тех случаях, когда, как сейчас, расчет оказывался неверным: «Прости, детка. Я думал, ты именно этого хочешь. Мне казалось, что от тебя исходит что-то такое, какая-то волна. Знаешь, ты, верно, несколько отстала от жизни. Сейчас все не так, как десять лет назад. Мужчины и женщины стали более раскрепощенными. Стали охотнее следовать своим звериным желаниям. Черт возьми, да сейчас о гомосексуалистах и садо-мазо пишут в воскресном выпуске «Чикаго Трибьюн». Но мы можем сделать все по-твоему. Так, как тебе хочется».

Возможность озвучить заготовленную речь ему не представилась.

Он поднял голову и увидел Марту на полу рядом с диваном: волосы растрепаны, глаза влажные и полны злости, губы трясутся от ярости и замешательства, на шее красный след в том месте, где он ее схватил, тело напряжено — она готова в любой момент дать отпор, если он попытается приблизиться. Она ждала, что он что-то скажет, пыталась сама найти какие-то слова, но уже в следующую секунду увидела, как лицо Сэма застыло в изумлении, и догадалась, что у нее за спиной стоит Джастин.