На шаг сзади

– Но ведь не кончилось, – хладнокровно ответила она. – К счастью.

Валландер дал ей телефон больницы. Подумав, он решил пока не спрашивать о Сведберге. Сейчас важнее узнать как можно больше о том маскараде на Иванов день, в котором Иса тоже должна была участвовать.

– Иса очень скрытна, – сказала мать. – Я ничего не знала ни о каком маскараде.

– Может быть, она говорила с отцом?

– Сильно сомневаюсь.

– Мартин Буге, Лена Норман и Астрид Хильстрём. Вам знакомы эти имена?

– Это ее друзья.

– Значит, Иса ни слова не говорила, куда они собираются на Иванов день?

– Нет.

– Это очень важно. Вы должны постараться вспомнить.

– Я на память не жалуюсь. Иса ничего нам не говорила.

– Попробуйте вспомнить, устраивали ли они переодевания у вас дома?

– Это что, так важно?

– Важно, раз я спрашиваю. Отвечайте на вопрос.

– Я не заглядываю в ее гардероб.

– Есть ли запасной ключ от дома?

– Он лежит в водосточном желобе с торца. Но Иса о нем не знает.

– Ей он в ближайшие дни и не понадобится.

Оставался только один вопрос.

– Иса не говорила вам, что куда-то собирается уехать после праздника?

– Нет.

– А если бы собиралась, сказала бы?

– Только если бы ей деньги понадобились. Впрочем, деньги ей были нужны всегда.

Валландер с трудом сдерживался.

– Мы с вами еще непременно свяжемся, – сказал он, с силой впечатал трубку в рычаг и тут же сообразил, что так и не знает, куда звонил – во Францию или Испанию.

Он пошел за кофе и вспомнил, что ему надо позвонить еще в одно место. Отыскал номер – на этот раз ему повезло.

– Брур Сунделиус?

– Я вас слушаю.

Голос пожилой, но очень уверенный.

Валландер назвал себя и хотел было задать первый вопрос, но Сунделиус его опередил:

– Я ждал звонка из полиции. Удивительно, что вы собрались позвонить только сейчас.

– Я звонил несколько раз, но никто не отвечал. Почему вы, собственно, ждали звонка?

Сунделиус ответил без промедления:

– У Карла-Эверта почти не было друзей. Я – один из них. Поэтому я и был уверен, что вы мне позвоните и будете расспрашивать.

– О чем?

– Это вам лучше знать.

Логично, подумал Валландер. В здравом уме наш директор банка, даром что на пенсии.

– Мне бы очень хотелось с вами встретиться, – сказал он. – У вас дома или, если вам неудобно, здесь, в полиции. Лучше всего завтра с утра.

– Раньше я каждое утро уходил на работу, – сказал Сунделиус, – а теперь изнемогаю от безделья. Просто на стенку лезу, не знаю, куда девать время. Жду вас в любое время, начиная с половины пятого утра. Я живу на Ведергренд. Я мог бы и сам прийти, но у меня с ногами неважно. Сколько вам лет?

– Скоро пятьдесят.

– Тогда у вас, наверное, ноги получше. К тому же в вашем возрасте надо больше двигаться. Иначе сами знаете – сердце, диабет…

Валландер остолбенел.

– Вы меня слушаете?

– Да, – сказал Валландер. – Я вас слушаю. Завтра в девять утра. Договорились?

Они собрались на оперативку в половине восьмого вечера. Лиза Хольгерссон появилась в последнюю минуту в сопровождении нового прокурора, замещающего уехавшего в Уганду Пера Окессона. После многолетних колебаний Пер наконец решился и взял отпуск без сохранения содержания. Его не было уже восемь месяцев, он работал в Международном комитете по делам беженцев. Он время от времени писал Валландеру, философствовал, пытался анализировать, как сказалась на его жизни перемена обстановки.

Валландеру его не хватало, хотя близкими друзьями они никогда не были. Иногда он завидовал решимости Пера. Сможет ли он сам когда-либо отказаться от своей профессии и заняться чем-нибудь другим? Скоро ему стукнет пятьдесят, а там уж вряд ли что-то изменится.

Он постучал карандашом по столу и оглядел комнату. Стул Сведберга по-прежнему пустовал. Пройдет время, подумал он, и кто-то займет его место.

Он рассчитывал, что вот-вот станет известно, вернулся ли Бьорклунд из Копенгагена, поэтому начал с рассказа о своей находке.

– Мы тут говорили только что, – сказал Мартинссон. – Есть одна деталь, которая мне, например, кажется странной. Ни одного дневника. Я спрашивал всех. Похоже, никто из этих ребят не вел дневник. Даже ежедневников у них не было.

– Более того, – сказал Ханссон. – Писем тоже нет.

– У меня тоже такое впечатление, – сказала Анн-Бритт Хёглунд. – Они словно заметали за собой след.