Пленница Хургады, или Как я потеряла голову от египетского мачо

— А тебе это нужно?

— Если спрашиваю — значит, нужно.

— Меня зовут Валя.

— А меня — Миша. Очень приятно, — улыбнулся молодой человек.

— Не смешно.

— А я и не смеюсь. Мне и в самом деле приятно с тобой познакомиться.

— А мне казалось, что приятных моментов в моей жизни больше уже не будет.

— Валя, а ты из какого номера? Ты в отеле живешь?

— Зачем тебе?

— Просто спросил.

— Просто ничего не бывает.

— Ты ушла от ответа.

— Ночью прийти собрался?

— А теперь мне не смешно. Неужели у тебя так все запущено?

— Запущено.

Мне хотелось избавиться от общества этого молодого человека как можно скорее и остаться наедине со своими страхами и проблемами.

— Послушай, что ты за мной ходишь? Мне нужно побыть одной. Что ты привязался?

— Я к тебе не привязывался. Я пошел за тобой только для того, что бы ты не натворила глупостей.

— А ты меня за руки, что ли, держать будешь? — усмехнулась я.

— Если будет такая необходимость — буду. Ты не переживай, за мной дело не станет. Я только не понял, что ты собралась делать? Стреляться или топиться?! Зачем ты к морю пришла?

— Вешаться, — пробурчала я сама себе под нос и села на лежак.

Молодой человек сел напротив и заглянул мне в глаза:

— Неужели все так плохо?

— Плохо, — кивнула я головой. — Хуже просто не бывает!

— Я это уже понял. Ты хорошо влипла.

— Да уж. Не думала никогда, что меня жизнью так побьет.

— Я так понял, у тебя есть оружие?

— Есть. Пистолет в сумке лежит.

— Ты не из отеля?

— Нет.

— А как ты с оружием‑то в отель прошла?

— А меня никто не проверял. Сюда можно, при желании, мину пронести.

— Валя, а ты не хочешь отдать мне этот пистолет?

— Не хочу. Зачем он тебе?

— Просто оружие имеет одну малоприятную особенность…

— Я знаю эту особенность. Сейчас ты скажешь мне о том, что оно может выстрелить.

— Совершенно верно! Я рад, что ты меня поняла.

— Ты боишься, что я застрелюсь?

— Да кто тебя знает! Ты как‑то странно себя ведешь.

— Да не буду я стреляться. У меня решимости не хватит. Так, какой‑то порыв был…

— Уже прошел?

— Почти.

Мои слезы высохли, но на душе от этого не стало легче.

— Миша, ты только теряешь со мной время, — честно призналась я мужчине. — Я безнадежна.

— Может, тебе нужно выговориться?

— А ты хочешь услышать мою историю?

— Хочу.

— Я вышла замуж за египтянина.

— Честно? — Михаил смотрел на меня так, словно хотел уличить меня во лжи.

— Куда уж честнее! Познакомилась с египтянином, влюбилась без памяти, а затем пошло‑поехало.

— Ты влюбилась в курортную макаку? — Михаил задал вопрос таким голосом, будто я совершила настоящее преступление.

— А ты хочешь сказать, что это невозможно?

— Не знаю. А что в этих макаках хорошего? Как в них влюбиться‑то можно?

— Можно. В русских мужчинах тоже много дерьма. Слово «козел» национальности не имеет.

— А зачем ты замуж‑то за него вышла?

— Я же тебе говорю, что полюбила.

— Это же как сильно нужно было любить, чтобы согласиться выйти замуж за мусульманина.

— Я сильно его полюбила. Я не знала, что он альфонс, который может запросто разрушить судьбу женщины. Одним пинком. Так он и поступил со мной.

— Ты до замужества его долго знала?

— Можно сказать, что да: каждый день многочисленные сообщения, телефонные звонки… Только ими и жила. А потом моталась к нему в Хургаду. Когда он меня в Москву провожал, мы оба ревели. Он по‑настоящему плакал. Мне тогда казалось, что все очень даже искренне, я таких сентиментальных мужчин не видела никогда.

Я и сама не ожидала, что смогу рассказать совершенно незнакомому человеку про себя вещи, которые бы никогда не рассказала даже тому, кого хорошо знаю. Я начала свой рассказ с того самого момента, как я познакомилась с Валидом, и закончила тем, как я осталась без документов, денег и даже без своей любви. Она стала умирать и чахнуть прямо на моих глазах. Единственное, о чем я умолчала, так это о том, что сейчас меня ждет Ахмед и что в моей сумке лежит конверт с фотографиями, предназначенный для девушки Тани из сто первого номера.

— А пистолет у тебя откуда?

— У Ахмеда под ванной нашла.

— Так ты его шлепнуть, что ли, решила, этого Ахмеда?