— Да толку‑то! Им все равно больше, чем одного мужика, иметь нельзя.
— Зато у них есть среди кого выбирать, а у нас в России с этим напряженка. Мужиков — раз, два и обчелся. Мало того, что постоянно какой‑нибудь кризис случается, то энергетический, то экономический, так еще и мужчин мало. А ведь у нас на первом месте именно этот кризис должен стоять и никакой другой: кризис нехватки мужиков.
Когда Клава замолчала, я улыбнулась и не могла не спросить:
— А ты все‑таки к Хасану приехала?
— Да вот, караулю своего перца, — сразу призналась она.
— А где он?
— Сменщик говорит, что приболел, домой отпросился, а я думаю, может, он меня испугался.
— А чего ему тебя бояться‑то?
— Я ему сказала, что, как бы он ни сопротивлялся, я его все равно в Сибирь увезу. Со мной шутки плохи! Поедет, как декабрист, и никаких разговоров.
— А может, оно и к лучшему?
— Что к лучшему? — не поняла Клава.
— Ну то, что он испугался.
— Что ж хорошего‑то? Жениться на мне обещал. Да он много чего обещал, ты сама слышала.
— Мужики здесь все такие, они только обещать и умеют.
— Я у напарника спрашивала адрес моего перца, а он не дает. Говорит, что не знает, где Хасан живет. Разве такое может быть, чтобы два человека в одной лавке работали, а друг про друга ничего не знали?
— Не может, — покачала я головой.
— Значит, врет второй перец, — сразу сделала вывод Клава. — Может, просто стесняется.
— Что значит стесняется? — не сразу поняла я Клаву, потому что хорошо знала, что здешний народ особо стеснительным не назовешь.
— Может, мой перец в каком‑нибудь шалаше живет, спит на циновках. Я же понимаю, что здесь жизнь не сахар.
— И долго ты будешь здесь его караулить? — на всякий случай поинтересовалась я у Клавы.
— Сегодня постою еще немного да завтра еще приеду. Если узнаю, что он от меня прячется, из‑под земли достану и разнесу его лавку к чертовой матери.
Пока мы с Клавой тихо‑мирно беседовали, к нам то и дело подходили самые разнообразные арабы и делали такие комплименты, от которых у кого хочешь голова пойдет кругом.
— Видишь, сколько здесь такого добра: египтяне приставучие до ужаса! — сказала я.
— Да, — согласилась со мной Клава. — Я еще никогда так много симпатичных и говорливых мужиков не видела. Но я своего перца все равно ни на кого не променяю, он мне в душу запал. Хасан сказал мне то, что я десять лет хотела услышать. Только чем я его напугала, не могу понять. Видимо, он в Сибирь боится ехать — холодов испугался.
— Конечно, он же столько лет просидел под пальмой, а ты его сразу на мороз вывезти хочешь.
— Так я бы его укутала. Что ж я, враг ему, что ли? Чудные они, эти египтяне. Да и ласковые слова у них тоже чудные, наши мужики такого не говорят. А что, я правда похожа на кошку?
— Тебе это Хасан сказал?
— Да, он сказал, что я похожа на кошку, а все кошки мои сестры. Чудной какой!
— Это у них рабочие, заученные фразы.
— Ты хочешь сказать, что египтяне это всем говорят?
— Без разбору.
— Не верю! Хасан сказал это с такой искренностью… Заученные фразы так не говорятся. А может, во мне и в самом деле что‑то кошачье есть… Вот твой муж тебе такое говорил?
— Говорил.
Напарник Хасана вышел из лавки и с любопытством посмотрел на нас. Я не сомневалась в том, что Хасан прячется где‑то здесь и ждет, когда Клава уедет в отель, но не хотела расстраивать очарованную арабом женщину, потому что понимала, что если она в этом убедится, то возьмет лавку штурмом.
— Красавицы, покупайте сувениры! — улыбнулся напарник Хасана — У меня халява. Русские любят халява.
— Да какая у тебя халява?! — возмутилась Клавдия. — Цены взвинтил! Крохобор! Дуришь нашего брата.
— Халява — это у них любимое слово, — пояснила я Клаве.
— Да я так сразу и поняла. Они это всем русским постоянно говорят. А как цену спросишь, так они ее сразу так понимают, что плохо становится. Арабы что, не понимают, что халява — это когда тебе что‑то дают бесплатно?
— Ничего они не понимают.
— Послушай, Валька, и как ты здесь живешь? Море здесь, правда, очень красивое. Ты хоть купаться‑то ходишь? Наверно, из воды не вылезаешь?
— Была на море всего один раз.
— А что так?
— Тут порядки дурные. Муж не хочет, чтобы я одна на улицу ходила. Можно выходить из дома только в присутствии его родственника.