17  

Лет десять он проработал сборщиком мебели, затем переквалифицировался в страхового агента, затем действительно был экскурсоводом – на кладбище: показывал туристам могилы знаменитостей, затем «выбрал должность посолиднее» и обосновался в «Пино Гроз» в качестве посудомойщика. «Козырное место – голубая униформа и еда буржуйская». А со Львом Аркадьевичем познакомился совершенно случайно «в служебке» между первым и вторым этажами.

– Я тогда только две недели отработал, батюшку вашего в глаза не видел. Гляжу, стоит рыжий лопоухий мужик и смотрит на меня, а я в креслице уселся и, значит, обедаю – греческий салат употребляю с говяжьим стейком, ну, мяса кусок по-нашему, по-нормальному. Повар, зануда такая, все зудел, мол, стейки эти – исключительно из мяса молодых бычков, которые паслись на лугах около озера… блин, забыл, около какого озера они паслись!.. Ладно, не важно. И воду бычки чистую пили, и траву сочную жевали, и мясо от этого нежное и особенно вкусное, а я, мол, ем неправильно – тороплюсь и большие куски заглатываю, а нужно не так, нужно с ножиком. Э! Не о том! Так вот, гляжу, стоит рыжий мужик и на меня смотрит. Ну, я и спрашиваю: хочешь, мол, тоже салата и стейка?.. А он как заржет! Так наше знакомство и состоялось. Батюшка ваш меня с кухни убрал и к себе в помощники определил. Теперь кручусь по мелким и крупным поручениям. Вот вас встретить обязал.

Никита торопливо умял второй бутерброд и усмехнулся – его предположения оправдались, расклад более чем ясен. Лев Аркадьевич Замятин приобрел эту халупу и устроил шоу с Иннокентием Васильевичем и хлебосольным ужином только ради того, чтобы указать непослушному сыну на его место. Возвращайся-ка ты, мальчик, в Лондон к прежней жизни, здесь тебе ловить нечего, здесь ты будешь один – без всякой помощи, здесь слишком много трудностей, с которыми ты не справишься. А если и справишься, то вряд ли сможешь расправить плечи, сможешь поддержать уровень «Пино Гроз». Москва стала другой, связей – ноль… Ужин по первому разряду – лишь издевка.

– Так вы на самолет когда? Ну, обратно-то… – вклинился в мысли Никиты Иннокентий Васильевич.

– Вопрос, как я понимаю, принадлежит моему отцу?

– Да, ваш батюшка попросил узнать. И что ему передать?

Никита поморщился, убрал со лба надоевшую длинную челку, разлил водку по стаканам и с улыбкой ответил:

– Передай ему, что я вернулся. Навсегда.

В комнате воцарилась короткая звенящая тишина, которую нарушил Иннокентий Васильевич. Подавшись вперед, он тихо, будто разговор могли подслушать недруги, прошептал:

– Это вы правильно, нечего за границей штаны протирать, я вас, Никита Львович, очень поддерживаю.

Никита еще раз улыбнулся («по крайней мере, одного союзника я уже нашел») и, отломив кусок от пирога, спросил:

– А парикмахерская поблизости есть?

«Что ж, отец, принимаю правила твоей игры. В Москве появится еще один ресторан «Пино Гроз», и никто никогда не скажет, что он хуже остальных».

Это самое трудное – не уронить планку. Никита мог разозлиться на отца, хлопнуть дверью и на собственные средства открыть ресторан с другим названием. Был бы у него собственный бизнес, и не зависел бы он ни от кого. Но он – Замятин, единственный сын известного ресторатора, и ответственность с себя он снимать не будет, да и не по-мужски отступать перед трудностями. «Пино Гроз» давно является весомой частью и его жизни, а значит…

– Парикмахерских у нас навалом! – бодро ответил Иннокентий Васильевич, наклонился под стол и неизвестно из каких закромов достал белую карточку. – Вот, это ваш батюшка просил передать… ну, если вы остаетесь.

Никита взял карточку, которая оказалась пригласительным билетом на открытие Школы виски, и кивнул. Понятно, это первая и последняя помощь отца. Презентации, вечера, фуршеты – хорошая возможность завести нужные знакомства, – а дальше придется крутиться самому.

– За успех и победу! – прищурившись, произнес тост Никита.

– Ага, – поддержал Иннокентий Васильевич.

* * *

Нет, не выйдет она замуж. Никита в Лондоне, а она в Москве. Маша сморщила нос, посмотрела на часы, пощелкала кнопками телевизионного пульта, оставила музыкальный канал и плюхнулась в кресло. Какая же она была дура в девятнадцать лет! Какая же дура!

Ей всегда нравились решительные мужчины. А еще собранные, лощеные, чуть холодные – похожие на актеров-моделей из рекламы геля для бритья или из рекламы мобильных телефонов. Матвей был именно таким – подружки ахали. А Никита… мало того, что он слишком уж рьяно за ней ухаживал, мало того, что в двадцать лет выглядел как шпана, так он еще и совершал поступки, которые в принципе не могли нравиться нормальной девушке. А она именно нормальная!

  17  
×
×