Вредная привычка жить

    – Ах, паразиты! – понеслось по этажу.

Глава 6

    На работе меня ждет сногсшибательный сюрприз. Поедая пирожки, мы пытаемся осмыслить происходящее

    Если кто-нибудь может после такого заснуть, то уж точно не я, так что до утра я сидела на стуле у окна и жевала капусту. Вообще-то аппетит давно пропал, наверное, запахи использованных нами освежителей навсегда убили во мне тягу ко всему, что пахнет, так что еда перестала быть культом. Это огорчало и радовало одновременно. Привычные диалоги с холодильником были упразднены, и теперь в минуты одиночества поболтать будет не с кем, но, с другой стороны, впереди маячила лодка с парусом, на котором было написано – 46-й размер!

    Не дожидаясь, когда будильник споет свою гадкую песню, я оделась и отправилась на работу. Раз я собралась стать самым лучшим сотрудником, то такой ранний приход только на пользу моей карьере.

    Я полагала, что буду единственной ранней птицей, но ошиблась: в восемь утра на первом этаже уже намечалось вялое шевеление масс.

    Около зеркала я столкнулась с Ларисой. Она вроде в бухгалтерии работает, молоденькая девчонка лет двадцати, и что это она крутится перед зеркалом в таком возрасте? Это просто преступление, чего она там не видела? Двух стройных ног? Своей аккуратненькой попки или талии, которая пролезет в игольное ушко?

    – Привет, – помахала она мне рукой.

    – Привет, – ответила я, пытаясь не замечать ее груди четвертого размера.

    Но сделать это было трудно, грудь, точно два уверенных танка, перла напролом и притягивала мой взгляд к себе.

    – Как тебе у нас? – поинтересовалась эта невозможная Лариска.

    – Как в блиндаже: кругом летят пули, а я кричу в трубку, чтобы слали подкрепление.

    Лариса хихикнула и отправилась к себе, сводить дебет с кредитом.

    На лестнице я встретила Бориса Александровича. Он по-прежнему был блондином и по-прежнему волшебно меня раздражал.

    – Что-то ты рано, малышка, – протянул он.

    – Застегните ширинку, – грозно сказала я, – а то все увидят, что там ничего нет!

    Борис Александрович не одобрил мой выпад: он как-то скукожился, стал гораздо меньше в размерах, одной рукой схватился за голову, а второй – за ширинку. По всей видимости, то, что у него в голове, как-то связано с тем, что у него в брюках.

    Я открыла дверь в приемную и, швырнув сумку на стул в углу, сделала решительный шаг к своему рабочему месту…

    На моем столе в какой-то неестественной позе лежал Федор Семенович, и, что самое противное, он бесконечно пах еловым лесом, правда, теперь складывалось впечатление, что под этими елями умер не один ежик.

    Я подошла поближе, я закрыла и открыла глаза, я досчитала до десяти, я проверила у себя пульс и только потом, когда поняла, что картинка перед моими глазами не меняется, я, как положено всем секретаршам, оказавшимся в затруднительном положении, заорала.

    – А-а-а!!! – орала я, пытаясь как-то уложить происходящее у себя в голове, но полок явно не хватало.

    – А-а-а!!! – происходящее продолжало не укладываться, и объяснения не находилось.

    – А-а-а!!! – этого не может быть, потому что не может быть, и все тут!

    – А-а-а!!! – люди добрые, да что же это такое!

    Открылась дверь, и в комнату повалил народ.

    Я перестала орать, так как зрителей было уже достаточно.

    На середину комнаты выскочила Любовь Григорьевна. Она была в плаще, и, по всей видимости, мой крик ее застал по пути к себе в кабинет. Посмотрев на Федора Семеновича – а он, поверьте, никогда не был фотогеничным, а теперь эта нездоровая бледность только ухудшила его внешний вид, – Любовь Григорьевна, шатаясь, дошла до телефона, подняла трубку и… рухнула на пол без чувств. Телефон полетел следом и с грохотом упал рядом с этой смелой тоненькой женщиной.

    – Это кто?! – спросила визгливым голосом Лариса.

    – Это труп обыкновенный, одна штука, – указывая пальцем на бывшего любовника Альжбетки, сказала я.

    – А что он тут де-делает и как он сюда попал? – уже заикаясь, спросила Лариса.

    – Не знаю, – пожала я плечами, – со мной он не разговаривает почему-то.

    Любовь Григорьевна зашевелилась и стала подниматься с пола, на подмогу к ней бросились два молодых человека, мне пока незнакомых.

    Постепенно тоненькая женщина пришла в себя и, посмотрев на меня, удивленно спросила: