Вредная привычка жить

    – Точно нет, я бы такого запомнила.

    Любовь Григорьевна отправилась в свой кабинет и там два часа просидела над бумажками Крошкина. Выйдя, она протянула их мне и сказала:

    – Пойдешь в столовую, занеси в бухгалтерию, пусть исправят.

    Бухгалтерия – это, как я понимаю, такое гнездо, где высиживают сплетни. Зиночка была типичным представителем класса подобных наседок.

    Она сидела у окна и считала ворон. Я села рядом, дабы помочь ей в этом деле.

    – О! Привет, – сказала она, поворачиваясь ко мне.

    – Что в мире делается? – спросила я, кидая бумаги на стол.

    Я сразу решила дать возможность Зиночке выговориться, было бы несправедливо с моей стороны лишать эту весьма рыжую и конопатую представительницу работников бухгалтерии права на разглашение всех мыслимых и немыслимых тайн.

    – Пока ничего интересного, – с сожалением пожала плечами Зиночка, – вот только Лариска поругалась со своим.

    – Понятно, – сочувственно кивнула я.

    Почему бы этой Зиночке сразу мне не сказать, кто вздыхает по Ларискиным диванным подушкам? Все приходится самой выуживать.

    – А что они не поделили? – спросила я, засовывая Зинкин карандаш за ухо: мой затупился и точить его было лень.

    – Ты никому не скажешь?

    – Даже не сомневайся, я в таких делах просто сундук, звонкие монеты падают на дно, и обратной дороги им нет.

    – Валентину Петровичу не понравилось, что она в ночной клуб поперлась.

    В венах забурлила кровь, понеслась волной вперед и ударила меня где-то в районе израненного жизнью сердца. Так вот кто обладатель хрустальной статуэтки по имени Лариска!

    – Его понять можно, ревность неистребима, – сказала я, глядя на розовую Зинкину линейку: она как раз бы подошла к моему лаку на ногтях – тот же цвет бесконечных иллюзий.

    – Я ей тоже говорю – сиди при нем, так ей же требуется всеобщее обожание!

    – А Валентин Петрович вроде женат? – поинтересовалась я.

    – Женат, ну и что, у них давно уже не брак, а так, живут там, как брат и сестра.

    – Вот, Зинка, ты меня умиляешь! Ты кино смотришь, книги читаешь?

    – Смотрю, читаю, – заискрились рыжие точечки на аккуратненьком носу.

    – Мужики всегда так рассказывают своим любовницам, понимаешь?

    – Это неважно, – отмахнулась Зинка, – он богат и даже симпатичный.

    – Ну, это ты загнула… Симпатичный… Обычный среднестатистический субъект.

    – Симпатичный, – настаивала Зинка.

    – Пусть будет так. А где все-то?

    – В столовке.

    – А ты почему здесь?

    – У меня разгрузочный день.

    – Сочувствую. И давно Лариска этот роман крутит?

    – Целый год уже, только об этом никто не знает.

    – Не сомневаюсь, – сказала я и отправилась в столовку.

    Сегодняшний обед я собиралась провести так, чтобы Солька могла мной гордиться. Я взяла морковную котлету, зеленый салат и десерт из фруктов с ложкой йогурта… и встала как вкопанная около огромного подноса с ароматными булочками, обсыпанными сверху кунжутом…

    – Не советую брать, – услышала я сзади ехидный голос Бориса Александровича, – мне кажется, ты вполне обойдешься морковной котлеткой.

    Что? Что?! Этот субъект, этот жалкий представитель не менее жалкой половины человечества, еще смеет что-то говорить?! Я была в шоке от такой беспардонности.

    Медленно повернувшись, я взяла морковную котлету двумя пальцами и аккуратненько опустила ее в стакан с компотом, стоявшим на подносе у Семенова.

    – Я вижу, вы все еще живы? – осведомилась я. – Ну что ж, это можно легко исправить: на моем рабочем столе всегда найдется место еще для одного трупа.

Глава 9

    Обстоятельства и шило в моей большой душе 48-го размера заставляют нас заняться разыскными работами

    Трагически погибшая морковная котлета нашла замену в лице двух пухленьких булочек с кунжутом.

    За столиком около огромной пальмы было одно свободное место. Решив, что общение с природой мне пойдет на пользу, я направилась к высокой деревянной кадке.

    – Всем приятного аппетита, – сказала я, усаживаясь поудобнее.

    – И тебе тоже, – ответила Люська.

    Вроде она работала у юристов на подхвате. Я критически осмотрела данную персону, так как теперь моя душа болела за гармоничный союз – Крошкин тире Селезнева и всякие конкурентки не вызывали в моей душе радостного отклика. Люська была хоть и молода, чуть старше меня, но все же не было у нее дивной худобы финансовой директрисы, да и все остальное оставляло желать лучшего. Теперь я могла мило улыбнуться и сказать: