Вредная привычка жить

    – Забыла совсем, – постучала себе по голове Солька, – с вами тут совсем сдуреешь.

    – Мы-то тут при чем? – изумилась Альжбетка.

    – Учись, – сказала я, – вовремя спихнуть свою вину на другого – это все равно что сдать половину экзаменов в юридический.

    Мы быстренько залезли в машину, мешок положили между сиденьями сзади и стали медленно выезжать из леса.

    – А это что за машина? – спросила Солька, показывая на дорогу.

    – Это синий «Фольксваген» Потугиных, – сказала Альжбетка, – у которого ты должна была изничтожить все четыре колеса.

    Солька помолчала, а потом жалобно проговорила:

    – Вы знаете, девочки, я думала, что «Фольксвагены»… они другие, такие длинные…

    Альжбетка издала стон, а я, посмотрев на Сольку, сказала:

    – Ты нам лучше этого не рассказывай. Кому ты там продырявила шины – уже не имеет значения.

    В Москву мы приехали рано утром, зашли в круглосуточную забегаловку и перекусили. Сольку невозможно было отодрать от окна: она все боялась, что наш мешок с картошкой утащат нехорошие люди. В восемь ноль-ноль я залпом выпила остатки чая и сказала девчонкам:

    – Пойду позвоню в милицию.

    – А может, не надо? – занервничала Альжбетка.

    – Ты хочешь, чтобы Потугины там съели все огурцы, и у них потом пучило бы живот, и они на всю жизнь приобрели бы огуречную зависимость? – поинтересовалась я.

    – Их же посадят, – занервничала Альжбетка.

    – Ненадолго, – успокоила я, – они скажут, что бомжевали, кушать захотелось, вот и зашли на огонек…

    – А вдруг они там все расскажут, вообще – все? – спросила Солька.

    – Не расскажут, – уверенно сказала я, – так им полгодика дадут, а вот за труп, который они по всей Москве возили, – лет пять. И то, если они докажут, что не они покойного до инфаркта довели: он же им родня, а бытовуха сейчас сплошь и рядом.

    – А ты откуда звонить будешь? – поинтересовалась Солька.

    – Автомат за углом заметила.

    – А что скажешь?

    – Скажу, что видела, как кто-то залез в дом, дам координаты и трубку положу, пусть сами разбираются.

    – Это правильно, – поддержала Солька, – для нас лучше, чтобы они были подальше, и так узнали, что Анька на фирме работает… Пусть о них милиция позаботится.

    С милицией никаких проблем не было: меня выслушали, можно сказать, с удовольствием и пообещали принять меры.

    Мы вновь погрузились в машину и тихонько поехали по практически пустому шоссе. Настроение было отличное, мы мечтательно вздыхали время от времени, а фразы типа: «Неужели мы нашли?» или: «Неужели все закончилось?» – постоянно слетали с наших уст.

    – Деньги надо спрятать, – нарушила я атмосферу праздника.

    – Как – спрятать?! – воскликнула Солька. – Я себе вчера сумочку приглядела и кроссовки, и у меня телевизор работает, только когда перед ним на колени встанешь…

    – Солька, – прервала я этот поток розовых мечтаний, – сейчас мы не должны особо высовываться: не забывай, что Селезнев умер не совсем по своей воле. Надо переждать, пока все немного утихнет.

    – Может, ты и права, – сказала Солька, – только ждать я не хочу. Я знаю, потом обязательно что-нибудь случится: у нас украдут деньги, мы их потеряем или… инфляция… Ты знаешь, Анька, инфляция – это страшная штука!

    – Деньги сейчас тратить не будем! – отчеканила я.

    – Альжбетта, что ты молчишь? – Солька искала соратников. – Тебе что, деньги не нужны?

    – Мне кажется, нам действительно лучше повременить… – замялась Альжбетка.

    Конечно, ей тоже хотелось потратить свою долю, хотелось зажить, ни в чем себе не отказывая, но разум еще теплился в ее голове, и она все же приняла мою сторону.

    – Да, деньги лучше спрятать, – уже более решительно сказала она.

    Солька надулась и отвернулась к окну. Потом она фыркнула, пнула мешок и спросила:

    – Ну и где мы их будем прятать?

    – На мой взгляд, выбора у нас особого нет.

    – Не хочешь ли ты сказать… – со страдальческим лицом начала Солька.

    – Да, да, я предлагаю в качестве Кощея, чахнущего над златом, нашу горячо любимую… мою мамочку.

    – Нет! – хором закричали девчонки.

    – А я и не настаиваю, – пожала я плечами, – готова выслушать ваши предложения.

    Девчонки минуты три усиленно думали, минуты три ерзали, минуты три чесали за ушами и вздыхали.