Не было печали

Он относительно быстро пришел в себя и на удивление легко справился с желанием продолжить где-нибудь в «Винмонополе» или у «Шрёдера». Вместо этого он принял душ, переоделся и зашагал по Софиес-гате мимо стадиона «Бишлет», миновал Пилестреде, Стенспаркен и вышел на Майорстюа. На ходу он пытался понять, что же такое он пил накануне. Вместо болезненных спазмов желудка — явных признаков употребления «Джима Бима» — все органы чувств, казалось, окутала густая пелена липкого тумана, развеять который, как выяснилось, не могли даже самые резкие порывы свежего ветра.

У отделения Норвежского банка стояли две полицейские машины с включенными синими мигалками. Харри продемонстрировал свое удостоверение одному из одетых в форму патрульных в оцеплении, нырнул под натянутую ленту и направился к входу в банк, где Вебер беседовал с кем-то из своих сотрудников из криминалистической лаборатории.

— А, старший инспектор, добрый вечер, — поздоровался Вебер, делая особое ударение на слове «вечер». При виде синяка, украшавшего физиономию Харри, он вскинул бровь. — Что, жена дерется?

Не найдясь сразу, что ответить, Харри щелчком извлек из пачки сигарету:

— Ну и что у нас здесь?

— Парень в маске с винтовкой AG-3.

— Естественно, пташка упорхнула?

— Преспокойно.

— Свидетелей кто-нибудь опросил?

— Ли и Ли в Управлении как раз заняты этим.

— Какие-нибудь детали самого ограбления?

— Налетчик дал женщине-управляющей двадцать пять секунд на то, чтобы открыть банкомат, а сам в это время приставил винтовку к голове одной из служащих.

— И заставил ее говорить вместо себя?

— Угу. А когда ворвался в банк, молол все ту же чушь по-английски.

— This is a robbery, don't move! — прозвучало у них за спиной в сопровождении короткого отрывистого смешка. — Право, весьма любезно, что ты все же сумел выбраться, Холе. Ох, неужели в ванной поскользнулся?

Харри одной рукой поднес зажигалку к своей сигарете и прикурил, а другой одновременно протянул пачку Иварссону. Тот покачал головой:

— Дурная привычка, Холе.

— Верно, — откликнулся Харри, пряча пачку «кэмела» во внутренний карман. — Никогда не предлагай свой сигареты джентльмену — исходи из того, что он курит собственные. Бенджамин Франклин.

— Правда? — Иварссон старательно делал вид, что не замечает ухмылку Вебера. — Успел поднабраться, а, Холе? Ну теперь-то тебе ясно, что наш грабитель нанес новый удар — в точности как мы и предполагали?

— И откуда ты взял, что это именно он?

— Полагаю, ты видишь, что это точная копия ограбления банка «Нордеа» на Бугстадвейен?

— Разве? — Харри глубоко затянулся. — В чем же сходство?

На мгновение взгляды Иварссона и Харри скрестились. Сверкнул крокодилий оскал.

— Управляющая оказалась расторопной, — вмешался Вебер. — Ухитрилась опорожнить банкомат за двадцать секунд.

— Так что никаких жертв, никаких убийств, — подхватил Иварссон. — Что, разочарован?

— Нет, — ответил Харри, выпуская сигаретный дым из ноздрей. Порыв ветра тут же развеял его, не оставив и следа. Туман в голове, однако, рассеиваться не собирался.

Услышав, что кто-то вошел, Халворсен отвлекся от «Сильвии».

— Высокооктановый эспрессо, пронто, — буркнул Харри, плюхаясь в кресло.

— С добрым утром, босс, — откликнулся Халворсен. — Паршиво выглядишь.

Харри уткнулся лицом в ладони:

— Ни черта не помню, что было вчера вечером. Не знаю, что именно я пил, но клянусь, никогда больше этой дряни в рот не возьму.

Посмотрев на коллегу в щелку между пальцами, он увидел, что тот всерьез озабочен — лоб прочертила глубокая морщина.

— Да расслабься ты, Халворсен, — это просто несчастный случай. Сейчас я трезв как стеклышко.

— Так что все же случилось?

— Судя по содержимому желудка, я пообедал со старым приятелем. Несколько раз звонил, чтобы получить подтверждение, но она не отзывается.

— Она?

— Да. Она.

— Может, жестокие полицейские игры? — осторожно поинтересовался Халворсен.

— Займись-ка лучше кофе, — хмуро посоветовал Харри. — Просто старая пассия. Все было абсолютно невинно.

— Откуда ты знаешь, ведь ты же ничего не помнишь?

Харри пощупал небритый подбородок. Вспомнилось, как некогда Анна говорила, что умела лишь служить катализатором тех пристрастий, которые уже имеются. Не очень-то это успокаивало. В памяти понемногу начали всплывать отдельные детали. Черное платье. На Анне было черное платье. Он лежит на лестнице. Какая-то женщина помогает ему подняться. У нее лишь половина лица. Как на одном из портретов Анны.