Замуж за иностранца, или Русские жены за рубежом

— Вообще никому?

— Никому, — отрезал горилла.

— А как же жить-то, если никому не верить? Так и свихнуться можно.

— Вот так и жить.

Горилла увидел, что второе полотенце полностью залито кровью, и не на шутку перепугался.

— Послушай, у тебя вообще с давлением как?

— Оно у меня всегда низкое.

— Ты гипотоник, что ли?

— Гипотоник.

— Теперь понятно. У тебя и так кровь из носа временами идет, а тут я тебе еще кулаком заехал. Но вот ты тоже сама виновата. Какого черта меня собакой назвала?!

Мужчина кинул окровавленное полотенце на пол и приложил к моей переносице кубики льда.

— Жаль, грелки со льдом нет. А то бы сосуды в полости носа быстрей сократились. Лежи неподвижно. Ты сама как чувствуешь, нос заполнен сгустками крови? Дыхание затруднено?

— Затруднено, — всхлипнула я.

— Только не вздумай реветь. Лежи неподвижно. А то трясешь головой, еще хуже будет. Попробуй глубоко дышать носом. Под воздействием воздуха кровь сворачивается быстрее.

Когда наконец кровь остановилась, Олег положил новый холодный компресс и накрыл меня одеялом.

— Ты белая вся, как стена.

— Я спать хочу.

— Это слабость. Поспи. Организму нужно восстановиться.

В тот момент, когда он поправлял одеяло, я как-то по-детски улыбнулась и еле слышно произнесла:

— Спасибо.

— За что? За то, что я дал тебе в нос?

— И за это тоже спасибо. Если бы ты не дал мне в нос, то уже давно изнасиловал бы, к едрени матери.

— Спи, дуреха.

ГЛАВА 15

Ума не приложу, сколько часов я проспала, но проснулась от того, что кто-то жарил в комнате картошку. Конечно, я не могла ошибиться — это был потрясающий, вкуснейший запах жареной картошки. Мне даже показалось, что я никогда не была в Голландии, а все, что мне в ней приснилось, — это просто страшный сон. Я любила просыпаться от запаха жареной картошки в тот момент, когда ее жарила моя мама. Так приятно! Просыпаешься и потягиваешь носом. Красота! Вот и сейчас: проснусь, посмотрю на любимую маму, сяду есть аппетитную картошку с солеными огурчиками и пойму, что жизнь прекрасна.

Но реальность оказалась совсем другой. Я открыла глаза и увидела девушку в легком халатике, которая жарила картошку и что-то напевала себе под нос.

Оглядев комнату, я попыталась понять, где нахожусь, и вспомнила обо всем, что произошло со мной до того момента, пока я заснула крепким сном.

При этом я еще раз оглядела комнату. Первое, что сразу бросилось в глаза, — в комнате не было окон. Поэтому весь дым и пар от плитки оседали прямо на стены. Комнатка была небольших размеров. Две кровати, две тумбочки, стол, два стула, плитка, совсем маленький холодильник и узкая дверь, которая, по всей вероятности, вела в туалет.

Я не отрывала взгляд от девушки и вдруг с ужасом обнаружила, что у нее вместо одной ноги — протез. У входной двери стояли костыли. Видимо, когда девушка отстегивала свой протез, она передвигалась на костылях.

Словно почувствовав мой взгляд, девушка обернулась и вполне доброжелательно произнесла:

— Меня Вика зовут.

— Таня.

— Я из Тамбова.

— А я из Москвы.

— Новенькая, значит.

— Что-то типа того.

— Таня, я так поняла, что Олег тебе нос разбил. Ты бы свои окровавленные полотенца собрала и постирала. Кстати, нам теперь с тобой вместе придется в этой комнате жить. Убираться будем по очереди. График дежурств такой. День ты убираешься, день — я. В общем, уборка через день.

Моя новая знакомая помолчала и тут же добавила:

— Кстати, картошку с луком будешь? Я целую сковородку нажарила.

— А почему здесь окон нет? Так же можно с ума сойти, если помещение не проветривать?

— Видимо, так положено. Незачем нам смотреть на внешний мир, а внешнему миру — смотреть на нас.

— Кондиционера тоже нет?

— Ты что, с луны свалилась? Какой кондиционер? Это же тебе не номер люкс навороченной гостиницы.

— Так как же жить в непроветриваемом помещении?

— Таня, вот так и живем. Что есть, то есть. Человек привыкает ко всему.

— В тюремной камере и то окно есть, — заметила я. — Пусть маленькое, с решеткой, но есть. Хоть иногда солнечный свет проникает. А тут как в подземелье — только искусственное освещение. Поневоле начинаешь чувствовать себя кротом.

— Не скажи. В тюрьме ты так картошечку не пожаришь. Иногда Олег добреньким бывает и разрешает дверь на чуток приоткрыть, проветрить. Правда, при этом проветривании он сам присутствует.