Власть без славы

Во дворце готовились к встрече. Но лил проливной дождь, и Филип остановился на ночлег в Саутхэмптоне, где его ждали члены Совета и самые знатные придворные. Я боялась, что у него возникнет не слишком благоприятное впечатление о моей стране.

Однако мой жених проявил удивительное чувство такта. Он, по всей видимости, ожидал встретить настороженное любопытство к своей персоне и с первых же минут дал понять, что не собирается навязывать свои правила и привычки. Члены Совета с удовлетворением выслушали его уверения в том, что он приехал в Англию не за тем, чтобы расширить владения Испании, а как будущий муж королевы, и его священный долг – жить с ней в любви и согласии. В ответ министры, в свою очередь, выразили готовность служить ему верой и правдой.

Особенно понравилось всем, как Филип повел себя с Уильямом Хоуардом, так грубо пошутившим в первые минуты их знакомства. Казалось, Его Высочество с удовольствием воспринимает мужицкий юмор адмирала – он подбадривал его своими репликами, задавал вопросы и в конце концов полностью расположил его к себе. Более того, принц попросил, чтобы к столу подали пиво, желая, как он выразился, отметить первое знакомство в соответствии с английскими традициями.

Мне было приятно, что Филип так тонко, так умно повел себя с моими соотечественниками, чьи симпатии нелегко было завоевать любому чужестранцу, а тем более – испанцу, претендовавшему на руку их королевы.

Наша встреча должна была состояться в Винчестере. Погода, как назло, не улучшалась – холодный дождь лил как из ведра, дороги развезло, и, чтобы добраться из Саутхэмптона в Винчестер, Филипу со свитой пришлось несколько раз останавливаться и полностью переодеваться в сухую одежду. Я надеялась, что до его ушей не долетело, что говорили в народе – мол, Бог не благословляет приезд испанцев, устроив такую погоду.

Наконец, промокшие до нитки, забрызганные грязью испанские гранды во главе со своим принцем появились в Винчестере. Слава Богу, было уже темно, и народу собралось немного, ибо сцена прибытия моего жениха не отличалась особым блеском.

Первым делом Филип направился в церковь, где отслужил благодарственный молебен. Затем он проследовал в дом декана, находившийся возле церкви. Я в это время находилась в доме епископа, сгорая от нетерпения, не в силах скрыть своих чувств от Сьюзан и ближайших придворных дам.

И вот… он входит. За ним – немногочисленная свита. Сердце мое чуть не вырвалось из груди – небольшого роста, худощавый, как меня и предупреждали, Филип был в белоснежном камзоле и столь же белоснежных штанах из тончайшей лайки. Накинутый на плечи плащ – тоже белый, был выткан серебряными и золотыми узорами. А на голове красовалась белая шляпа с длинным страусиным пером.

Он подошел ко мне. Пораженная его красотой, я не могла ни о чем думать, кроме как о том, не слишком ли старой выгляжу я в своем черном бархатном платье с серебряной нижней юбкой, и в черном же с золотом головном уборе. Я только молилась, чтобы он не был разочарован, увидев меня.

Мы стояли друг против друга и улыбались. Затем я, поцеловав свою руку, протянула ее к нему. Он взял мою руку в свои и поцеловал меня в губы, стараясь соблюдать английский обычай. Я была наверху блаженства, забыв о своем возрасте, своей внешности – обо всем, кроме того, что я – королева и передо мной – мой муж.

Затем мы сели на диван под роскошным балдахином и попытались заговорить. Он не знал английского, поэтому я произнесла несколько слов по-французски, он же отвечал мне по-испански, который я немного знала.

Я сказала, что рада его благополучному прибытию на английскую землю, он ответил, что счастлив наконец быть здесь.

Наша беседа представляла собой несколько приличных случаю фраз, не более того. Я что-то еще говорила, но это не имело значения, поскольку все мои мысли были заняты одним: какое впечатление я произвела на него. Если он и был разочарован, то ничем не показал этого. Напротив, он старался говорить приятные слова и сожалел, что не может выразить свои чувства на моем родном языке. Я успокоила его, сказав, что он скоро освоит этот легкий язык.

– Надеюсь, – ответил он. – Мне очень неловко оттого, что я не могу разговаривать с англичанами на их языке.

– Я с удовольствием буду вас учить.

– Кстати, – сказал он, – научите меня, что следует говорить членам Совета, когда я вынужден их покинуть.

– Очень просто, – воскликнула я, – скажите: «Всего хорошего, милорды!» Или, если дело происходит вечером: «Доброй ночи, милорды!»