Власть без славы

Франциск не замедлил с ответом. В своем обычном юмористическом тоне он писал: «Наших дам не следует путать с лошадьми – они не умеют выступать на отборочных состязаниях».

На самом же деле, ни одна из них не выразила ни малейшего желания выйти замуж за английского короля.

Отцу даже в голову не приходило, что он уже не был заманчивым женихом, как когда-то. Он постарел, растолстел, и его обрюзгшее, красное лицо мало напоминало о былой красоте. К тому же после падения с лошади он заметно прихрамывал, страдая от незаживающей язвы на ноге. Порой он корчился от боли, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать. В такие моменты на него было страшно смотреть. Ну и ко всему прочему, все хорошо помнили, что стало с двумя его женами.

Он был зол и не находил себе места. Им часто овладевали приступы гнева. С одной стороны, судьба наградила его сыном, а с другой – сделала его существование невыносимым.

Он мечтал снова стать молодым, влюбляться, как прежде, как это было с Анной и Джейн, да и с моей матерью – в ранней юности.

Началась новая серия убийств. Всякий, кто осмеливался выступить против постулата о главенствующей роли короля в англиканской церкви, обвинялся в измене. Многие монахи были зверски казнены. Их не просто вешали, но обрубали веревки, пока они еще были живы, клали на землю, вспарывали животы и сжигали у них перед глазами их внутренности, чтобы умирающие испытывали нечеловеческие муки.

Чем сильней было недовольство, тем деспотичней он становился.

Он захватил у монастырей огромные ценности. Но одна святыня, пожалуй, самая дорогая для верующих, не давала ему покоя. Он не мог не понимать, что, прикоснись он к ней, в стране поднимется буря негодования. Тысячи верующих почитали Томаса Бекета при жизни, а после его мученической смерти стали приносить на его могилу разные ценные вещи, прося святого молиться о них на небесах. Отец недоумевал, как можно почитать врага короля, предателя. И решил положить конец этому идолопоклонничеству.

Кости мученика сожгли. И как у казненных изменников забирали оставшееся имущество в пользу королевской казны, так из гробницы Томаса Бекета в Кентербери отец собственноручно взял находившиеся там ценности. Он даже демонстративно носил на своем пальце кольцо Бекета, чтобы показать, как мало его заботит мнение окружающих.

Казалось, страна застыла в ужасе. Верующие ждали, когда же, наконец, гнев Божий поразит жестокого короля. Три года спустя после разрыва с Римом Папа объявил об отлучении английского короля от церкви. Отец хохотал: какой-то жалкий римский епископ смеет ему указывать! У англиканской церкви есть свой Верховный Глава – король, и пусть иностранные епископы не вмешиваются не в свои дела!

Но в глубине души он, возможно, был потрясен. И даже сомневался, не слишком ли далеко зашел. Он не боялся, что прогневал Бога, – ведь родился же долгожданный сын, значит, Бог проявил к нему милость. А римская церковь – другое дело, там собрались лицемеры и взяточники. Он же, как человек религиозный, сам проследит за своими подданными, чтобы и они были такими же верующими, как их король – Глава церкви. Нет, с Богом он был в согласии.

Но, кроме римской церкви, существовали силы, с которыми нельзя было не считаться. Появились явные признаки сближения Франциска с Карлом. А что, если, объединившись и пользуясь поддержкой Папы, они попытаются его свергнуть?!

Тюдоры находились у власти не так долго, и в стране еще оставались потомки Плантагенетов и их сторонники. Уверена, отец часто думал о Реджинальде Поуле, не сомневаясь в том, что в Европе он поливал грязью своего короля.

И вот всю силу своего гнева он обрушил на семейство Поулов.

Именно они, говорил он при каждом удобном случае, мутили воду в стране. Главный враг, Реджинальд, был недосягаем, но другие члены семьи оставались в Англии, и он их ненавидел.

Меня потрясло известие об аресте и заключении в Тауэр сэра Джефри Поула. Он был младшим из братьев Поул, что делало его легкой добычей короля. Джефри обвинили в том, что он переписывался со своим братом – кардиналом и допускал нелестные высказывания в адрес Главы англиканской церкви.

Я места себе не находила. Всем известна была моя дружба с этой семьей, с графиней Солсбери, матерью Джефри. Они с моей матерью много раз говорили о том, как хорошо было бы видеть Реджинальда моим мужем. Думаю, графиня не изменила своего мнения. К тому же кардинал почему-то сохранил за собой возможность жениться, несмотря на то, что был ревностным служителем церкви.