В Милуоки в стикбол не играют

– Ты ждал, что я приду, да? – обратился я к Заку.

– Надеялся, дядя Дилан, а не ждал.

– Но в холодильнике у тебя мое любимое пиво.

– Оно и мое любимое. – Поколебавшись, он спросил: – Ты все еще злишься на меня?

– Я все еще зол на всех, от твоего отца до моего агента, от твоего деда до Макклу. Я родился злым, ты же знаешь. А ты – нет, Зак. Это одно из лучших различий между нами.

– Я, бывает, злюсь, здорово злюсь.

– Большая разница между «злиться» и «быть злым», – заметил я, – чертовски большая разница.

– Наверно, да.

– Сходи принеси нам по паре нашего любимого пива. Когда ты вернешься, нам надо будет кое-что друг другу объяснить.

Он рассказал первым. Про Киру и их краткий роман и о том, как они согласились, что лучше остаться друзьями. Воспоминание Зака о его первой встрече с Валенсией Джонс не отличалось от ее версии. Зак себя знал. Знал, что умеет поглощать печаль, а печали у Валенсии Джонс было предостаточно. И хотя колледж в Риверсборо считался бастионом не только гуманитарных наук, но и либерального мышления, Валенсия Джонс почти сразу же стала изгоем. Она была черной, внешне неэффектной, и как только сведения о ее отце разнеслись по кампусу, она превратилась в персону нон грата.

Этого моему племяннику оказалось достаточно. Зак не настолько влюбился в Валенсию Джонс, чтобы полностью проникнуться ее жизнью. Нет, они, конечно, достаточно нравились друг другу, вместе прошли через неловкости сексуальной неопытности и иногда ходили в кино. Зак был ее защитником, ее наперсником. Мне же при знакомстве с ней показалось, что в защитнике она нуждалась меньше, чем в наперснике. Их отношения начали охлаждаться, и, как это обычно бывает, они друг другу наскучили. В сэра рыцаря и деву, нуждающихся в помощи, играть можно только до тех пор, пока это не становится несколько утомительным. Идея жить вместе принадлежала Заку. Отойти и отпустить – это дается Клейнам, всем Клейнам, нелегко. Сначала Валенсия Джонс сопротивлялась, но потом подчинилась из чувства признательности. Даже Зак видел теперь, как подготовил почву для большого спада.

Перед самыми весенними каникулами Валенсия Джонс уговорила его отпустить ее. И Зак, хоть и поупрямившись, как подобает истинному Клейну, согласился на разрыв.

– Виноват был я, дядя Дилан.

– По опыту знаю, что решение об установлении или разрыве отношений принимают двое.

– Да я не об этом! – рявкнул он – Это из-за меня ее арестовали. Ее поездку в Сайклон-Ридж устроил я.

Я даже поперхнулся:

– Не понимаю.

– Я чувствовал себя погано из-за того, что у нас не вышло жить вместе. Вал действительно нужно было отдохнуть от меня: Я это понимал. Она, как и все студенты, собиралась в Дейтону, но я в конце концов уговорил ее покататься на лыжах. Она всегда говорила, что хочет научиться кататься на лыжах, и я обещал, что как-нибудь мы с ней съездим. Но до этого дело так и не дошло. Поэтому я позвонил и забронировал номер. Для студентов колледжа действует специальная скидка. Ты можешь проверить, я даже расплатился кредиткой отца.

– Занятно, что твой отец умудрился забыть рассказать мне об этом. Занятно, сколь о многом он забыл мне рассказать.

– Это его способ держать людей в подчинении, – сказал Зак.

– Ты еще будешь мне рассказывать. Он был моим старшим братом задолго до того, как стал твоим отцом. Значит, ты чувствуешься себя погано, потому что устроил Валенсии Джонс выходные на лыжном курорте? Неправильный ход мыслей, Зак. Откуда ты мог знать, что случится? Задержание с наркотиками скидкой не предусмотрено, не так ли?

– Слабое и очень непоследовательное утешение. Я или виноват, или нет, что не способен предвидеть последствия, но вовсе не то и другое вместе.

– Последовательность – пугало слабых умов, Зак. Но ты все валишь в одну кучу, – упрекнул я. – Когда ты бронировал на лыжном курорте номер для Валенсии, это был невинный жест. Невозможно было предположить, что это выльется во что-то более страшное, чем перелом ноги. А вот в том, что ты скрылся, ничего невинного нет. Ты собрался добиться определенных событий, ты на это надеялся. А это уже манипуляция. И в этом разница между солнцем и водородной бомбой. Некоторые из цепных реакций естественны и неподвластны нашему контролю, другие – вызываются намеренно и являются рукотворными.

Потрясенный Зак подавленно молчал. Поначалу почти незаметно его нижняя губа задрожала. Крупные слезы покатились по щекам. Он не старался вытереть их. Думаю, он хотел, чтобы они в буквальном смысле запятнали его лицо, поставили на нем клеймо дурака. Но продолжал молчать.