Дедушка на выданье

– Что-то он с ней не так сделал, – заявила Валентина, – маску неправильную положил! Теперь лечит Аллу бесплатно.

– Верно, – сказал Егор, – Андрей занимается с Аллой долго, но никаких результатов не видно!

– К сожалению, химические ожоги почти не поддаются лечению, – вздохнула Фатима, – в особенности на лице. Очень надеюсь, что в конце концов несчастная актриса перестанет вызывать своим видом ступор у посторонних, думаю, после ряда пластических операций она обретет относительно нормальный вид, но красоту ей не вернут!

– И кинокарьеру тоже, – подытожил Егор.

Федор откашлялся.

– Неприятная история. К сожалению, случаются врачебные ошибки. Но при чем здесь мы?

Валентина всплеснула руками:

– Вы не соображаете! Алле изуродовали лицо, разрушили ее будущее. В прошлом году в это время она была знаменита, а сейчас никому не нужна, инвалид! Умка жаждет восстановить справедливость. Необходимо найти виноватого, наказать его. У Константиновой нет всемогущих родственников или богатого мужа! Никто за нее не отомстит! Кроме нас!

Коробок взял со стола бутылку с минералкой, залпом осушил ее и спокойно сказал:

– Какой смысл искать того, кто накосячил? Он что, вернет бедняжке лицо? И вы сами сказали: Болотов лечит Аллу, он не бросил ее.

– Константинова не обращалась в милицию, не приносила заявлений с требованием открыть дело против Болотова, – подхватила я, – наверное, они договорились о компенсации. Вероятно, бизнесмен перевел на счет изуродованной актрисы пару миллионов, заплатил за сохранение тайны.

– Нет, – перебил Егор, – никаких поступлений в банк для Константиновой не было.

– Может, он отдал мешок с пиастрами ей в руки, – выдвинул свою версию Коробков.

Приходько постучал карандашом по столу.

– Резюме. Аллу изуродовали, но она не подняла шума, значит, он ей не нужен. Не вижу ни малейших причин для вмешательства!

Егор быстро схватил ручку и бумагу – у нас канцелярские принадлежности всегда лежат наготове в комнате совещаний, – нацарапал пару слов и передал лист Федору со словами:

– Этот человек приказал вам помочь мне.

Шеф молча разорвал писульку.

– Этот человек не имеет права мне приказывать. Он попросил принять вас, что я, из уважения к нему, и сделал. Сейчас позвоню ему и скажу, что…

– Погодите, – всполошилась Валя, – нельзя принимать решение, не дослушав Умку до конца.

– А у вас есть еще что сказать? – сухо поинтересовался Федор.

– До фига и больше! – подскочила Валентина. – Умка, не тормози.

Гордин засопел, Валя повернулась к Коробкову:

– Умка человек нечеловеческого ума, но он вялый, хорошо, что я его пинаю!

Димон крякнул, а активная Валентина тряхнула Егора за плечо.

– Выкладывай про Катю.

– Угу, – кивнул блоггер, – ближайшая подруга Аллы, та самая Катя Бочкина. С ней произошло несчастье, она выпила жидкость для чистки сантехники, это вышло случайно.

– Как можно ошибиться и наглотаться отравы? – удивилась я.

– Спьяну бутылки перепутала, – тут же поспешил с заявлением Коробок.

– Я изучил ее жизнь, Катя не любила алкоголь, даже пиво у нее попало в черный список, – зачастил Умка. – Тут такая ситуация. Бочкина каждый день покупала в магазине кисель, исключительно черничный, он продается в непрозрачных бутылках. В день происшествия Катерина пришла с работы около десяти вечера, достала из холодильника непочатую упаковку, вскрыла ее, сделала пару глотков и умерла. Вместо напитка там оказалась дезинфекция.

– Круто! – воскликнул Димон. – Походит на суицид.

Валентина стукнула кулаком по столу.

– У ментов возникла та же версия. Катерину обнаружила соседка, Кира Ильина, она живет через стенку от Бочкиной, слышимость в доме чудесная. Кира в курсе привычек Кати, та, вернувшись домой, сначала кормит кошку, потом включает музыку и идет принимать душ. У Ильиной маленький ребенок, она пытается его укачивать, но едва малыш задремлет, как Катя приносится домой. Она грохает дверью о косяк, со стуком швыряет на пол в прихожей сумку, из комнаты вылетает голодная кошка и закатывает концерт.

Под душераздирающее «мяууу» сынок Ильиной просыпается и начинает плакать. Кира лупит кулаком в стену, но Катя не реагирует. Правда, киска, получив порцию консервов, затыкается, но на смену ее воплям приходит музыка. Катюша любит рок, заводит она его громко и под упорное «тынц-тынц, бум-бум, бах-бабах» моется по часу в ванной, а затем убегает на очередную тусовку, до которых медсестра ну очень большая охотница. Бедный малыш явно не поклонник «металла», он вопит как резаный, его мать колотит ногами в дверь Катерины, но та делает вид, что не слышит. Кира пожаловалась участковому, а он посоветовал… купить крошке беруши, потому что до двадцати трех часов Екатерина имеет полное право шуметь. После одиннадцати Катя соблюдает тишину, придраться к ней невозможно, с вечеринок она возвращается так осторожно, что не разбудит даже летучую мышь. Когда Кира сталкивалась с соседкой во дворе и осыпала ее упреками, Катюша спокойно отвечала: