Клан Инугами

— Что! Вы хотите сказать, что Томо в тот вечер вернулся на виллу? — удивленно воскликнул инспектор Татибана.

— Да, инспектор. Вы видели ссадины от веревки на коже Томо. Чтобы появились такие повреждения, веревка должна быть затянута не слишком туго. Но когда мы нашли господина Томо, связанного и с кляпом во рту, она просто врезалась ему в кожу. Это значит, что кто-то еще раз привязал его. Да еще пуговица от его рубашки — она оказалась в руках у барышни Саёко, но если она с того самого дня не покидала поместья, стало быть, нашла ее где-то здесь, в доме, либо в саду. Вот я и подумал, что господин Томо должен был вернуться в тот вечер и был убит здесь.

Инспектор Татибана согласился, тяжко вздохнув.

— Получается, что это Киё отвез труп обратно в заброшенный дом?

— Думаю, что так и было. Господин Киё, мне хотелось бы услышать об этом от вас. Зачем вы пришли в этот дом той ночью?

Плечи у Киё задергались, и, вперив в татами остекленевший взгляд, он тихо заговорил:

— Это было совпадение. Опять проклятая случайность. Оставив брошенный дом в деревне Тоёхата, я понимал, что туда мне больше возвращаться нельзя. Я был совершенно уверен, что Томо не видел моего лица, но полиция, конечно же, сразу выяснит, что здесь побывал репатриированный солдат, и постарается выследить его. Прежде я прятался то здесь, то там — что-то мне мешало покинуть эти края, но тут подумал, что ничего мне другого не остается, как уехать, может быть, в Токио. Однако для этого мне нужны были деньги — и довольно много денег. Поэтому, надеясь обсудить все это с Сизумой, я снова пробрался в поместье и свистнул ему. Один раз таким способом он мне выдал какую-то сумму. И в ту ночь Сизума тут же вышел на свист, и мы встретились, как всегда, в лодочном сарае. Когда я рассказал, что случилось и что я хочу уехать в Токио, он приободрился, потому что давно хотел, чтобы я убрался из этих мест подальше. Мы разговаривали, а тут к воротам канала со стороны озера кто-то подплыл на лодке и, обнаружив, что они заперты, перебрался через дамбу в сад. Мы насторожились и, выглянув из окна сарая, увидели, что это Томо.

Киё смолк, но тут же продолжал:

— Я был удивлен, я ведь думал, что Макака непременно развяжет его и что Томо давно уже дома. Вид у него был измученный и растерзанный. Миновав сарай, он потащился к дому. Мы молча смотрели ему вслед, как вдруг из темноты за его спиной появились две руки и набросили ему на шею что-то вроде веревки.

Киё снова смолк и утер трясущейся перевязанной рукой пот со лба. Жуткое молчание воцарилось в комнате. Черное пламя ненависти полыхало в глазах Умэко и Кокити.

— Борьба кончилась в мгновение ока, Томо рухнул на землю. Человек, удушивший Томо, вышел из тени, склонился над телом, потом выпрямился и огляделся. И я… я…

— Узнали, кто это?

Киё кивнул и снова содрогнулся.

Какая ужасная шутка судьбы — Киё стал свидетелем еще одного чудовищного преступления своей матери. Разве это не наихудшая участь, которая может выпасть на долю человека?

— В ту ночь… — Так начала Мацуко, совершенно не обращая внимания на свирепые взгляды присутствующих. Голое ее был лишен всякой интонации, словно она читала стихи по памяти. — Как раз в середине урока игры на кото мне зачем-то понадобилось зайти в комнату Киё. Не знаю, известно ли вам, что круглое окно в этой комнате выходит на озеро. Я вошла в комнату, окно было открыто, и совершенно случайно я увидела, что какая-то лодка подплывает к берегу. Лодка исчезла за лодочным сараем, но я поняла, что это, должно быть, Томо — потому что еще только вечерело, когда Умэко забеспокоилась, куда он подевался. Я потихоньку вышла из флигеля, подождала в тени и увидела, что к дому идет действительно Томо. Я сняла веревочный шнур с пояса кимоно и набросила ему на шею сзади. Он, должно быть, ужасно ослабел, потому что почти не сопротивлялся.

Мерзкая улыбка появилась на губах Мацуко. Умэко разразилась истерическими слезами, но Киндаити, не обращая на это внимания, спросил:

— Вы поранили правый указательный палец о пуговицу на рубашке Томо, не так ли? Тогда-то пуговица и оторвалась?

— Наверное. Я этого не заметила. Только вернувшись в комнаты, я поняла, что поранила палец. Кровь, к счастью, сразу же прекратилась, и я продолжала играть на кото, несмотря на боль. Но госпожа Кокин, кажется, видела меня насквозь. — Снова уголки рта Мацуко приподнялись в ужасной улыбке — улыбке хладнокровного убийцы.