Любовница на двоих

— Щас врач приедет, — браток сунул в карман мобильный и посмотрел на Льва. — У нас еще таких телок не было. С ними одни проблемы. Если она по всем показаниям рожать не может, кто же ее в нашу фирму направил? Нужно позвонить в Москву и поставить там всех раком. Не хрена нам дерьмовый товар подсовывать! В конце концов мы за него нормальные бабки платим. Кто нам за неустойку ответит?!

Динка закричала и, взяв мою руку, положила ее себе на живот:

— Послушай! Мой сыночек живой. Он шевелится. Я его всегда любила, всегда. Даже тогда, когда решилась продать. Я ведь даже знаю, какой бы он родился. На Пашку похож как две капли воды. Я ведь его во сне видела. Волосы черные, носик картошкой. Он мне сегодня приснился. Оленька, ты еще совсем молоденькая, у тебя здоровье хорошее, ты выносливая. Если ты свою доченьку родишь, никому ее не отдавай. Ни под каким предлогом. Когда эти двое отморозков зашли в мотель, я спала, а когда они в мою комнату зашли, я уже проснулась и притворилась спящей. В общем, я их разговор подслушала. Наших детей никто усыновлять и не собирался. Их в какую-то клинику на органы должны продать. Понимаешь, на органы.

Услышав последнюю фразу, браток ударил Дину в челюсть и злобно произнес:

— Ты, сука драная, заткнись и моли Бога, чтобы дождаться врача для себя и своего выродка. Я смотрю, у тебя слух больно хороший, так ты у меня враз оглохнешь!

Но Дина будто не слышала его слов и по-прежнему не убирала мою руку со своего живота.

— Жалко, что Пашки нет рядом. Очень жалко. Он так ждет моего возвращения… Так ждет. Я только теперь поняла, не надо хватать звезд с неба, а надо довольствоваться тем, что есть. Ведь мы в последнее время бедненько жили, зато дружно. Понимаешь, дружно. Машеньке сказку прочитаем, спать ее уложим и сидим на кухне до глубокой ночи, чай пьем. Ведь я, дура, сама себя обманывала. Как можно жить на деньги, которые ты выручила за органы своего ребенка?! Это же хуже смерти! Мы с тобой обреченные. Если мне обратной дороги нет, то пусть я лучше умру вместе со своим сынулечкой.

Дина закинула голову, на губах показалась пена. Перепуганный браток вновь достал мобильный и заорал что было сил:

— Петрович, хрен моржовый! Ну ты где?! Тут баба уже сдыхает! Что значит выехал? Да пока ты доедешь, она сдохнет! Давай нитками шевели!!! Если она сейчас загнется, тебя уволят! Будешь опять на помойках отовариваться! Давай, сволочь, быстрее!!!

Он все кричал и кричал, жестикулируя и раздувая ноздри, но Дина уже ничего не слышала и не издавала ни звука… Она мгновенно пожелтела, глаза были уставлены в потолок. На ее лице застыли горькие слезы и блаженная улыбка одновременно. Улыбка оттого, что где-то там, за тысячи километров, ее ждали двое. Пятилетняя Машенька и поседевший Пашка. Смотрели телевизор, читали книги, завтракали, ужинали и создавали видимость того, что они живы… На самом деле, они не жили… Каждый день, каждый час, каждую секунду они ждали. Ждали возвращения любящей жены и единственной мамочки… Ждала маленькая Машенька, наряжая куклы в детском саду. Ждал Пашка, сидя в своей лаборатории. Он часто подходил к окну, смотрел на людишек, бегающих с грязными рыночными тележками от базара к базару, растерянно пожимал плечами и непонимающе смотрел им вслед — Еще не высохли слезы, и лицо Дины по-прежнему было влажным. Последний раз шевельнувшись, неподвижно замер и ее огромный живот. Наверно, так и нерожденный сыночек последовал примеру своей мамочки, почувствовал, что в данной ситуации лучше всего будет уснуть навсегда.

Глава 7

Я не помню, как из комнаты уносили Дину. Я даже не помню, как меня привезли в какую-то клинику для беседы с психологом. В памяти всплывают лишь какие-то обрывки. Психолог не знал ни единого слова по-русски, нам приходилось общаться через переводчика. Я отвечала на вопросы, значения которых совершенно не понимала, и думала только об одном — о том, что сказала мне Дина перед смертью. Моего ребенка продадут, чтобы использовать как донора для пересадки органов. Я гладила свой огромный живот который мне становилось все тяжелее и тяжелее носить, и чувствовала безграничную любовь и жалость к еще неродившейся доченьке… Я даже пыталась представить, какая она родится и на кого она будет похожа. Динина смерть заставила меня взглянуть на все совершенно другими глазами. Я больше не испытывала ненависти и злобы к своему внезапно исчезнувшему жениху, не вынашивала планов мести. Я вспоминала о нем с благодарностью, потому что он подарил мне маленькое чудо, которое я полюбила больше жизни и которое я никому и никогда не отдам. Я представляла бессонные ночи, которые мне должна подарить моя доченька, и улыбалась блаженной улыбкой. Я буду носить ее на ручках, петь колыбельную и рассказывать сказку, где добро побеждает зло, где живут хорошие люди, ходят друг к другу в гости, пьют чай и создают только доброе, чистое, вечное.