— Нет у меня никого. Ни отца, ни мужа, ни какого-нибудь мужика.
— Так это же хорошо!
— Что ж тут хорошего?
— Я буду твоей девке отцом.
— Что?!
— Я твоей девке отцом буду. Буду любить ее как родную, а быть может, и больше. А тебе буду мужем. Хорошим, надежным, преданным. У меня в кармане записная книжка, вырви листок и запиши мой московский адрес. Я как только оклемаюсь, сразу в Москву лечу. Прилетай ко мне. Что тебе в этой Америке одной делать?!
— Да мне особо тут делать и нечего, — пробормотала я и, сама не понимая, что делаю, полезла в карман незнакомца.
— Пиши. Город Москва, улица Академика Скрябина…
Сунув листок в карман своего бесформенного платья, я вернула своему новому знакомому записную книжку и, собрав последние силы, потащила его дальше.
Положив раненого у дороги, я выпятила свой огромный живот навстречу большим ярким фарам и принялась ловить попутку. Рядом со мной остановилась грузовая машина. Пожилой американец посмотрел на меня удивленными глазами и выскочил из кабины.
— Пожалуйста, помогите. Тут мужчина в беде. Нужно в больницу. У него кровь.
К счастью, американец знал несколько русских слов и сразу бросился выполнять мою просьбу.
Как только мой новый знакомый очутился в кабине, я помахала ему рукой и крикнула:
— Ты только держись!!! Самое страшное уже позади. Только держись!!!
— Конечно! — донеслось до моих ушей. — Я же теперь не вольный ветер! У меня скоро дочь появится! Мне нельзя умирать. Мне ее еще растить и растить!!! — Машина взревела. — А отчество у нашей дочери — Александровна! Запомни Александровна!!!
Это последнее, что мне довелось услышать за ревом отъезжающей машины. Попутка скрылась, а я все стояла и стояла и смотрела ей вслед.
Глава 8
Вытерев потное лицо платком, я достала листок, прочитала адрес.
— Вот видишь, доченька, наконец-то у тебя появился папка. Листок может потеряться, поэтому нам нужно заучить папкин адрес. Он сказал, что обязательно выживет. Ведь у него теперь есть ты. Да и я тоже. Город Москва, улица Академика Скрябина…
Я вернулась назад, нашла свою лопату и вдруг почувствовала, как сильно потянуло низ живота.
— Динуля, ты это брось. Сейчас не время вылазить. Ты должна еще немного посидеть в мамином животике. Ты успокойся и запоминай вместе со мной. Город Москва. Улица Академика Скрябина. Господи, и до чего же хороший этот академик. Признаться честно, я совсем не знаю, кто такой Скрябин, но ты ведь даже не представляешь, как сильно я его люблю. В честь него названа целая улица. А на этой улице живет наш папка. Понимаешь, папка!
Нести лопату у меня не было сил, я потащила ее волоком. Судьба оказалась милостивой, я без особого труда нашла ель, рядом с которой возвышался холм свежей земли.
Я никогда не копала. Заболел не только живот, заболело сердце. Не выпуская лопаты из рук, я сделала вид, что совершенно не чувствую боли и, сдерживая рыдания, разрывающие грудь, заговорила:
— Улица Академика Скрябина… Ну папка, ну забрался. Плохую улицу не стали бы называть в честь академика. Наверно, она очень хорошая, широкая, зеленая, красивая. Да и запоминается легко. Мы когда с тобой в Москву приедем, обязательно узнаем, кто же такой этот академик, что он за человек. Вот сейчас выкопаем деньги и раз навсегда забудем про нищету. Мы к своему папке приедем не с пустыми руками на все готовое, а с капиталом, так сказать. Хотя он же твой папка, а папка должен принять нас любыми. Ему совсем не важно — с деньгами мы или нет. Ему важно, чтобы мы были рядом. Это надо же такое придумать, мы себе нашли папку не где-нибудь, а в Америке, под мостом.
У меня кружилась голова, во рту страшно пересохло, но я продолжала копать. Видимо, моя дочурка устала ничуть не меньше, она не переставала на меня злиться, постоянно пиная в живот.
— Динуля, ну прекрати. Сейчас помрем вместе и все тут. Думаешь, мне легко? Ни черта мне не легко. Мне еще тяжелее, чем тебе. Ведь ты же просто лежишь, а я делаю физическую работу.
Не успела я договорить, как мне в глаза ударил яркий луч фонарика. Я вскрикнула и зажмурилась. Передо мной стоял Лев и пускал мне прямо в лицо кольца табачного дыма.
— Ой, что ты тут делаешь?! — воскликнула я дрожащим от страха голосом.
— Наблюдаю за тем, как ты копаешь, — усмехнулся Лев. — Давай продолжай. У тебя хорошо получается. Никогда не видел, чтобы беременная баба так лихо орудовала лопатой.