Исповедь грешницы, или Двое на краю бездны

— Это мы с ней сами разберемся.

— А раньше… Раньше ты всегда посвящал меня во все ваши дела.

— Это было раньше.

Остановив машину у детской площадки, мужчина повернулся в нашу сторону и миролюбиво сказал:

— Ребята, детская площадка вас устроит? Мне кажется, прекрасное место для того, чтобы разобраться в отношениях и поговорить по душам.

— Ева, а он что, тебя обратно не отвезет?

— Нет.

— А как ты будешь добираться обратно?

— Куда?

— К своему мужу.

— Пешком пойду, — язвительно ответила я и похлопала по плечу мужчину, который уже был похож на комок нервов и не мог скрывать свое раздражение.

— Ладно, мужик, не кипятись. Спасибо тебе за то, что хорошо выполнил свою работу и честно отработал выплаченную мною сотку баксов. До свидания, мужик.

— Нет, не до свидания. Прощай, женщина, и прими один ценный совет. Возьмись за ум. Прекрати искать приключения на свою симпатичную задницу и возвращайся к своему мужу.

— Спасибо, мужик. Если будет возможность, то я обязательно воспользуюсь твоим советом.

— На здоровье, женщина.

Роман вышел из машины, я схватила тяжелый пакет и вышла следом за ним. Мы зашли в деревянную беседку и сели друг против друга.

— Ева, ты на себя когда в последний раз в зеркало смотрела? — надменно спросил Роман.

— Я смотрюсь в зеркало по сто раз на дню.

— А обувь где потеряла?

— Я каблук сломала и выкинула босоножки в подъезде.

— А платье зачем такое откровенное надела?

— Я его надела, когда ждала тебя. Хотела тебе понравиться.

— Какого-черта ты приперлась ко мне домой, да еще в таком невменяемом виде?! Ты хоть сама понимаешь, что ты жутко пьяна?! Если ты приехала ко мне домой, то у тебя началась белая горячка и ты становишься опасна.

— Я не приперлась к тебе домой. Я ждала тебя в машине. У меня нет белой горячки, и я заметно протрезвела.

— Что-то я этого не заметил.

— Рома, я приехала к тебе не потому, что у меня началась белая горячка, а потому, что моя жизнь висит на волоске. — От негодования мне не хватало воздуха.

— Ева, ты действительно перепила. Поверь мне, твоя жизнь не представляет ни для кого интереса.

— Не скажи. Меня хотели убить.

— Да кому ты нужна!

— Роман, я не шучу. Меня и в самом деле хотели убить.

— Пить меньше надо, тогда и убивать тебя никто не будет. Я не верю ни одному твоему слову.

Я наконец глотнула столько воздуха, сколько надо, и почувствовала, как на мои глаза навернулись слезы. Передо мной сидел мой любимый человек, которому я слепо верила и думала, что он всегда придет ко мне на помощь в трудную минуту. По он… Он не хотел меня слушать и принимать в том, что со мной творится, хоть какое-то участие.

— Значит, говоришь, что ты не веришь ни одному моему слову?!

— Не верю.

— Тогда закрой глаза, ?а еще лучше — отвернись.

— Зачем?

— Не спрашивай. Сегодня я поняла, что твоя любовь не стоит и ломаного гроша и что тебе, мягко говоря, на меня плевать, но хотя бы выполни мою единственную просьбу.

— Что я должен сделать?

— Отвернись в другую сторону.

— Пожалуйста. — Роман ухмыльнулся, но все же повернул голову в противоположную сторону.

Я вытащила из пакета лодку и расстелила ее прямо в беседке. Затем надела кепку Икселя, на которой виднелись следы крови, и прицепила к своему платью табличку, которую когда-то носил Иксель. Затем взяла в руки записку с уже заученной фразой и, встав посреди спущенной лодки, громко скомандовала:

— Сейчас ты повернешься и скажешь, на кого я похожа. Поворачивайся!

Роман повернулся, посмотрел на меня глазами, полными ужаса, и открыл рот.

Глава 15

И это сработало. Роман дал мне возможность высказаться. Я сидела на спущенной лодке и взволнованно говорила. Я рассказала ему обо всем. О том, как вместо своего багажа я получила резиновую лодку вместе с запиской, о вещах, найденных на съемной квартире, о брошенной машине с передними простреленными колесами и о том, что, скорее всего, мужчина, помахавший мне рукой на ночном пляже, и тот, который прострелил мне колеса, — одно и то же лицо. Когда я наконец закончила свой бурный и сбивчивый рассказ, Роман посмотрел на меня ничего не понимающими глазами и не смог произнести ни слова.

— Ром, ты хоть слышал, что я тебе сказала?

Слышал.

— Ну и что?

— Что ты хочешь от меня услышать?

— Все, что угодно, только не молчание.