Железная леди, или Ты в моем черном списке

Пока он говорил, вскинув руки, трусы сползли, и он остался в чём мать родила.

Швейцар покраснел и с ужасом смотрел, как Давид натягивает трусы и вновь придерживает их рукой.

– Браток, ты перепугался, что ли? У тебя булавки нет вдеть резинку? А то меня самого эта херня уже задолбала! Посмотри, может, на твоих трусах есть булавка? Кстати, было время, когда я с булавкой ходил. Меня жена по молодости ревновала и боялась, что кто-нибудь сглазит. Бывало, мои трусы постирает, утюжком погладит, обязательно вденет булавку, чтобы меня не сглазили и уж тем более не увели. Послушай, браток, а чё ты зенками лупаешь? Тебя, наверное, удивляет, почему моя жена стирает и гладит мои трусы? Так я ж тебе говорю: я ещё тогда молодой был, зелёный. Это давно было! Ты чё, не сечёшь? Думаешь, я сразу олигархом родился?! Олигархами не рождаются, ими становятся. Ты только представь: я же про эти булавки от сглаза не знал. Однажды одна булавка открылась, и мне прямо в жопу! Прикинь, как я орал! Я жене потом такое устроил! Она мне задницу пластырем заклеила. Поэтому для меня теперь булавка – табу. Я вот подумал: ты же такой молодой, тебе тоже, поди, жена булавки в трусы суёт? Им же, бабам, вечно мерещится, что они могут нас потерять. Так если тебе твоя тоже их пристёгивает, может, поделишься? Или ты сам не знаешь, чо она с твоим трусняком делает? Тогда рискуешь попасть так же, как я, иголкой в жопу!

Швейцар впал в ступор и замер, словно статуя, не произнеся ни единого слова. Увидев, как он свёл брови на переносице, я тут же просчитала, что служивый подумывает вызвать полицию и, недолго думая, толкнула Давида в вестибюль.

– Давид, я прошу тебя по-хорошему. Пожалуйста, держи свои трусы, а то нас сейчас отсюда выставят. Придётся ночевать в машине.

– Да кто посмеет олигарха выставить! – крикнул Давид и ломанулся внутрь.

Я засеменила следом, на ходу соображая, как его угомонить, и улыбкой отвечая на недоуменные взгляды ошарашенного персонала.

Глава 9

– Давид, сядь, пожалуйста, в кресло. Я сейчас номер сниму.

– Ксюха, ё-моё… Дай ты мне хоть раз в жизни побыть мужиком! Я мужик, я и должен номер заказывать! Я, конечно, уже давно понял, что ты живёшь по принципу: Я САМА, но со мной это не прокатит. Дай мне денег и иди сама посиди вон на том диванчике.

– Ты что, не понимаешь? Чтобы снять номер, нужен паспорт, а у тебя, кроме твоих трусов без резинки, ничего нет!

– Если ты мне сейчас не дашь деньги с паспортом и не предоставишь сделать всё самому, я заложу свой трусняк и раздобуду деньги сам.

– Тут не ломбард, а отель. Да и любому ломбарду твой трусняк даром не нужен. Они за него не дадут даже цента.

– Не скажи. Ты и представить не можешь, сколько стоят мои трусики.

Пока мы с Давидом препирались, на ресепшн собрался весь персонал, который дежурил в ночную смену. Не выдержав, я сунула Давиду деньги и свой паспорт, но на его предложение сесть на диван отказалась.

– Не могу. Я тебя охраняю, а значит, должна быть рядом.

Давид подошёл к администратору, положил деньги и паспорт на стойку и, придерживая трусы, начал вещать по-английски:

– Ребята, дайте нам номер получше. Насколько хватит денег. У нас сегодня первая романтическая ночь. Может, у вас есть номер для молодожёнов? Желательно, чтобы в нём была большая ванна со свечами и огромная кровать. Сами понимаете, мы только сегодня начинаем нормально друг друга узнавать. Так что нам в номер ещё нужно подогнать бутылку дорогого шампанского, шоколад, ну, что там ещё, чтобы побыстрее девушку соблазнить… А, точно, вспомнил: мне девчонки быстрее дают, когда я им клубнику со сливками выкатываю. Они сладкое любят. Тащите ещё клубнику со сливками, да побольше! – Давид посмотрел на меня игриво. – Ну мать, готовься! Я тебя клубникой накормлю, сливками обмажу, а потом всю оближу! Везде вылижу!

Я знала, что пьяные мужики по большей части все идиоты, но пьяные олигархи идиоты вдвойне. Я понимала: что-то говорить Давиду бесполезно и уж тем более тормозить его. Когда олигархи выпьют, у них напрочь отказывают тормоза. Поэтому мне ничего не оставалось, как стоять рядом и слушать пьяный бред. В конце концов, за те деньги, которые он мне платит, послушать можно.

– Если денег на номер для новобрачных не хватает, могу отдать вам свой трусняк. Он тянет на президентский номер.

– У нас не положено ходить по отелю без одежды и босиком, – наконец подала голос девушка в униформе отеля.

– А у меня на вас всех положено! – ударил по стойке кулаком Давид. – Я что, виноват, что в ваших краях нельзя оставить одежду даже на пятнадцать минут?! Всё подрежут! Подчистую! Ладно костюм и ботинки, но ведь даже носки увели! А носки у меня не простые, золотые у меня носки! Таких больше нет! Они эксклюзивные! Я вообще мужик чрезвычайно дорогущий. У меня всё золотое, кроме члена, конечно. Но и он очень даже эксклюзивный! Ручная работа! Отец не один день меня делал. Очень старался. Он у меня ювелир. Сделал всё тонко. Такую резьбу подобрал, какой ни у кого больше нет. Я – его самое достойное и лучшее произведение. Когда отец меня делал, он превзошёл себя. Ему до сих пор все аплодируют стоя. Не каждый мужик может сделать сына – будущего олигарха. Батя сам офигел и до сих пор офигевает.