Невидимая река

Секунду она смотрела на меня с притворным гневом, но рассмеялась. Она смеялась так, что даже слезы потекли по лицу. Слезы облегчения? Огромный, до сих пор сдерживаемый поток эмоций неожиданно прорвал ее обычную сдержанность? Я уже хотел спросить, все ли с ней в порядке, но не успел: она поднялась, протянула руку, я дал ей свою ладонь, она привлекла меня к себе и поцеловала. Сильно, страстно, исступленно. Ее губы изнемогали от страсти. Она захлебывалась, задыхалась, умирала и снова воскресала благодаря мне.

Я отнес ее в спальню и положил на постель. Приспустил платье с одного плеча, стал целовать руки, грудь. На плече у нее я заметил шрам — крошечное несовершенство во всем этом великолепии. Но это делало ее еще более желанной для меня.

Амбер выскользнула из платья, расстегнула бюстгальтер, сорвала с меня смокинг и рубашку. Собрав остатки мозгов, я выключил свет, чтобы она не заметила «дорожек» на моих руках. Она упала на постель.

— Я не могу без тебя, Алекс, этой ночью ты мне необходим, — простонала она.

Я молча стащил с себя брюки, снял с нее трусики. Ее стройное палевое тело, словно высеченное из мрамора, золотые волосы, как у принцессы из сказки; алый рот приоткрыт — такой страсти, такой жажды еще никогда никто не испытывал.

Я целовал ее шею, ложбинку меж грудей, она с силой прижимала меня к себе, впивалась в плечи ногтями. Меня, затянутого в черный водоворот страшных сил, в темноте преследовала опасность, исходящая от Чарльза. Мы с Амбер были одни в этом царстве света. В безопасности. Пока мы вместе, все будет по-прежнему хорошо. Вокруг — ужас, поджидающий повсюду. Но не здесь, только не здесь. Здесь нам ничто не угрожало, в этой постели, этой ночью.

— Мы потерпели кораблекрушение, — проговорила она, и я, соглашаясь, ничего не мог к этому добавить.

Только постель, шелковые простыни, гладкая кожа и глаза, голубые, как океан на побережье Донегола. Еще ее руки в моих волосах и на моей спине. И еще голос с этими текучими звуками гласных на американский манер.

— Ах, Александр, ты же ничего не знаешь, ни о чем не имеешь понятия.

— Но я хочу узнать.

— Нет, нет.

— Расскажи.

— Нет же!

— Ну расскажи, — настаивал я.

— Лучше поцелуй меня, — попросила она.

Я гладил ее великолепные ноги, живот, руки. Прижав плотно к себе, я впивался в нее, чувствуя вкус шампанского, виски и льда.

Я целовал ее все более и более страстно, она не произносила ни слова, я вошел в нее, и ее тело отозвалось болью, болью услады и утраты, и она всхлипнула, и так мы лежали в темноте с сильно бьющимися сердцами, тяжело дыша, стискивая друг друга в объятиях.

А потом она взобралась на меня, и мы начали по новой, и так наступила и миновала полночь.

— Обними меня, — прошептала она.

Я прижал ее к себе, поцеловал, она пахла вином и какими-то духами, пахла собой и мной. Так она уснула. Опьяненная. Утомленная.

Эта девочка, эта женщина, вот она, здесь, со мной, этой долгой и прекрасной ночью. Просто потрясающе. Я посмотрел на нее. Девочка, чей муж находился в ста пятидесяти милях отсюда, в Аспене. Чей муж, возможно, убил Мэгги Прествик или помог ее убийце тем майским утром двадцать два года назад. Это человек, который почти наверняка убил своего шантажиста, а потом совершил еще одно зверство по отношению к девочке, которая разузнала, откуда у него взялись деньги для избирательной кампании. А теперь все было чисто и аккуратно. Конечно, мы, Джон и я, сами невольно помогли ему, убив единственного свидетеля, который мог хоть что-то доказать. Мы сами замели все следы. И теперь этот человек может сделать все что угодно. Даже выставить свою кандидатуру на выборах в конгресс. И пройти. Всегда будут ходить какие-то слухи, но доказать ничего уже будет нельзя, уличить не в чем, все его добрые дела и заслуги только упрочат его репутацию, с таким политическим чутьем он далеко пойдет. И она следом. Опираясь на фундамент из крови и лжи. Они оба, связанные черным обрядом своего супружества. Так и будет, так и случится. Если только я не вмешаюсь словом или делом, не вырву ее из этого ужаса и не расскажу всей правды о ее муже и о Виктории Патавасти. О Виктории, об этой тени Амбер, ее отражении, ее сестре, незримом духе, который свел нас вместе. Да, и еще о Мэгги конечно.

Насколько Амбер была осведомлена? Сколько она хотела знать? По этой ли причине я спал с ней? Чтобы узнать правду?

А она все лежала, посапывая, и тут я понял, что я сделаю.