Богиня зеленой комнаты

Она рассмеялась в ответ на эти мысли и позвала детей:

— Пойдем, Георг, дорогой, пойдем, Генри, маленький мой. Нам пора возвращаться в дом, потому что мне нужно написать письмо папе. Он хочет знать, чем мы тут занимаемся без него.

— Ты напишешь ему, что я спрыгнул с четырех ступенек? — спросил Георг.

— Да, конечно, напишу.

— А я спрыгнул с одной, — сказал Генри.

— Конечно, я напишу ему обо всем. Пойдемте в дом.

Она прошла в свою комнату и села за письмо: «Надеюсь, мне не надо говорить, как я жду вашего возвращения. Дети чувствуют себя прекрасно. Завтра я собираюсь отнять Софи от груди. Новые ботинки Георга великолепны. Софи была очень беспокойной, но сейчас угомонилась...» Она улыбнулась: Георг забрался в кресло и стоял на коленях у нее за спиной.

— Это письмо папе? — спросил он.

— Да.

— Когда он вернется ко мне?

— Как только сможет, я уверена. Ты пошлешь ему поцелуй в этом письме?

— Да, — ответил мальчик и через ее плечо плюнул на бумагу.

— И это ты называешь поцелуем?

— Да, — решительно ответил Георг. — Это поцелуй папе.

Она поцеловала сына и, взяв его пальчик, нарисовала им крестик на бумаге. Затем приписала: «Я спросила Георга, не хочет ли он послать вам поцелуй. Он немедленно плюнул на письмо». Это развлечет Уильяма и напомнит ему о семье. Она знала, что он мечтает вернуться к ним, как можно скорее.

После того, как Дороти отняла Софи от груди, у нее уже не было оснований предаваться сладкому ничегонеделанию в Буши, тем более что долги угрожающе увеличивались. Публика хотела ее видеть, и она начала работать, навещая Буши при первой возможности, иногда она приезжала днем и уезжала перед спектаклем.

Монк-Льюис написал новую пьесу в традициях готской литературы под названием «Замок с привидением», в которой Дороти получила роль Анжелы. Пьеса прошла с большим успехом, в основном за счет непривычной сцены с привидением — мать Анжелы покидает свою могилу, чтобы благословить дочь. Спектакль сопровождался световыми эффектами, которых раньше никто никогда не видел, зрители бурно аплодировали, и Шеридан хотел, чтобы спектакль игрался как можно чаще. Зрители очень хорошо приняли Дороти в роли Анжелы и не желали видеть другую исполнительницу.

Шеридан был счастлив, что на долю театра вновь выпал успех, но он настолько погряз в долгах, что ему нечем было платить актерам, и это неоднократно приводило к весьма неприятным сценам. Правда, он ни разу не рискнул задержать жалование Дороти: во-первых, он слишком боялся ее потерять, во-вторых, он не хотел, чтобы сведения о его финансовых затруднениях дошли до принца Уэльского.

А Дороти тем временем все чаще и чаще мечтала о возвращении в Буши к своей семье. Она снова была беременна и очень быстро уставала. После спектакля она хотела только одного — лечь в постель и как можно дольше не подниматься с нее. Но по утрам она старалась все-таки повидать детей и хоть ненадолго, но приехать в Буши.

Она часто помогала Уильяму выходить из финансовых затруднений. Он всегда нуждался в деньгах, несмотря на сравнительно тихую и спокойную жизнь в Буши, и благодаря доверительным отношениям, которые связывали его и Дороти, он не стеснялся пользоваться тем, что она зарабатывала. Он был в курсе дел всех ее контрактов, использовал все возможности, чтобы бывать на спектаклях, когда она играла, делал критические замечания не только ей, но и другим актерам, и уже начал считать себя едва ли не театральным критиком. Он был постоянным гостем Зеленой Комнаты. «Королевское попечительство» — называл это насмешливо Шеридан, но Дороти это очень нравилось. Ей доставляло большое удовольствие видеть, как он интересуется ее делами в театре, и она отказывалась принимать во внимание тот факт, что деньги, которые она зарабатывала, были для него не менее важны, чем для нее.

Она нередко уезжала на гастроли, правда, старалась, чтобы они не были продолжительными, но все равно чувствовала себя несчастной вдали от своей семьи. Она всегда советовалась с герцогом, принимать или не принимать те или иные предложения, если речь шла о выступлениях вне Лондона. Как правило, он возражал, но когда она напоминала о том, как им нужны деньги, неохотно соглашался.

Находясь на гастролях, она обычно писала ему: «Я получила пятьдесят два фунта — конечно, сумма могла быть и другой — за вечерний спектакль. Пожалуйста, дайте мне знать, нужны ли Вам эти деньги или я могу распорядиться ими по собственному усмотрению».