Снеговик

— Добрый вечер, Холе, — поздоровался Мюллер-Нильсен, когда Харри назвал свое имя. — Да уж, представляю себе. Теперь вам точно есть чем заняться.

— У вас есть минута? — спросил хриплый, но мягкий голос на другом конце линии.

Мюллер-Нильсен взглянул на алые, жадные губы Джули Кристи, ждущий взгляд полуприкрытых глаз, но ответил:

— У меня столько времени, сколько вам понадобится, Холе.

— Когда вы у себя в кабинете показывали мне фотографии Герта Рафто, я кое на что обратил внимание. Вы сказали о его дочери: «Она же хорошо справлялась, особенно как подумаешь, через что ей пришлось пройти», как будто я должен был знать, какой она хороший работник.

— Ну да, ведь она действительно отлично справляется, разве не так? — спросил Мюллер-Нильсен.

— Это как посмотреть, — отозвался Харри.

Глава 24

День девятнадцатый. Тувумба

Под сводами зала в Центре Хени — Унстада в ожидании толпились гости. Арве Стёп стоял в дверях и встречал прибывших. Щеки у него болели от беспрестанных улыбок, а после стольких рукопожатий давал о себе знать травмированный локоть. Молодая женщина из агентства, которое устраивало этот вечер, скользила невдалеке от него и, улыбаясь, указывала гостям их места за столами. Нейтрально-черный костюм и наушники с почти незаметным микрофоном делали ее похожей на агентшу из боевика «Миссия невыполнима».

— Нам пора, — сказала она и поправила на Арве смокинг дружеским, почти нежным движением руки с обручальным кольцом на пальце.

Ее бедра заколыхались перед его взглядом — они шли в зал. Интересно, есть ли у этих бедер дети? Черные брюки отлично сидели на прекрасно тренированной заднице, и Арве Стёп представил себе эту задницу уже без брюк, на кровати в квартире на Акер-Брюгге. Откажется, пожалуй, слишком профессиональна… Он встретился с ней глазами в большом зеркале у двери, понял, что она заметила его взгляд, и растянул губы в широкой виноватой улыбке. Она немедленно улыбнулась в ответ и залилась легким и совершенно непрофессиональным румянцем. «Миссия невыполнима», говорите? А вот и нет. Но не сегодня вечером.

При его появлении все встали. Рядом в качестве его дамы посадили его же заместительницу — выбор скучный, но необходимый. Она была замужем, имела детей и опустошенное лицо женщины, которая проводит на работе от двенадцати до четырнадцати часов ежедневно. Бедные детки. И бедный мужик, на кого пал ее выбор в тот день, когда она внезапно решила, что жизнь состоит не из одного только «Либерала». За столом подняли бокалы в его честь, а между тем взгляд Стёпа скользил по залу. Сверкали накрашенные улыбающиеся глаза и яркие платья. Без рукавов, без воротников, без бретелек, без стыда.

Раздался гром. Мощные звуки «Так говорил Заратустра» Штрауса вырвались из динамиков. На совещании у устроителей Арве Стёп сказал, что подобное начало вечера кажется ему помпезным, абсолютно неоригинальным и заставляет задуматься о возникновении человечества. Ему ответили, что так и было задумано.

На сцене, в дыму и свете софитов, появился известный телеведущий, который потребовал — получил — за конферанс шестизначную сумму.

— Господа! — прокричал он в микрофон, который своими размерами и формой напомнил Арве Стёпу эрегированный пенис. — Добро пожаловать на вечер! Я обещаю, он станет для вас незабываемым!

Арве Стёп задумался, что будет, когда это все, наконец, завершится.

Харри разглядывал фотографии, стоявшие на полках, — общество мертвых полицейских. Он пробовал думать, но мысли разбегались, безостановочно вертелись в голове и в общую картину так и не складывались. Он постоянно чувствовал, что кто-то следит за ним, находится совсем рядом, знает, что и когда он собирается предпринять. Так, но не совсем. Казалось, что все вроде просто. И в то же время — непостижимо сложно.

Кнут Мюллер-Нильсен сказал, что Катрина была одним из самых многообещающих следователей убойного отдела в Управлении полиции Бергена, восходящей звездой. С ней никогда не было проблем. То есть был, разумеется, инцидент, после которого она и перевелась в полицию нравов. Человек, проходивший свидетелем по одному делу — старому «глухарю», позвонил и нажаловался, будто бы Катрина не верит, что он уже все выложил полиции. Вот тогда и открылось, что она самостоятельно, не информируя начальство, вела расследование этого дела. Поскольку она этим занималась в свободное от работы время, ничего предосудительного тут не было, но штука в том, что именно в это дело Катрине совсем не стоило бы лезть, и об этом ей прямо в лицо и заявили. В ответ она указала на большое количество ошибок, допущенных предыдущим следователем, однако ей так и не вняли, и она, разозлившись, ушла в другой отдел.