Снеговик

Машины стояли в огромной пробке прямо перед тоннелем уже две долгих минуты.

Ответ немедленно раздался из полицейской рации: «Авария на третьем кольце у выезда в западный тоннель возле Тосена. Пострадавших нет. Эвакуатор уже едет».

Харри поднес к губам микрофон:

— Кто там столкнулся?

— Какие-то две частные машины, обе с летней резиной, — кратко доложил голос в рации.

— Каждый ноябрь одно и то же, — вздохнул инспектор с заднего сиденья, — как только выпадет снег…

Харри не ответил, продолжая барабанить пальцами по приборной доске. Что теперь делать? Впереди и сзади, сколько глаз видит, — машины, и все мигалки и сирены мира не помогут убрать их с дороги. Харри мог бы, конечно, выскочить наружу, добежать до места аварии и помочь полицейскому патрулю быстрее разгрести затор, но бежать придется километра два.

В машине висела мертвая тишина, слышно было только, как работает мотор на холостом ходу. Грузовик, который стоял впереди, продвинулся вперед на метр и снова замер. Инспектор, сидевший за рулем, последовал за грузовиком и затормозил, едва не ткнувшись в него бампером, как будто боялся, что если не будет пытаться продвигаться в пробке, старший инспектор снова взорвется. От резкого торможения две металлические танцовщицы в бикини, висевшие под зеркалом заднего вида, закачались, позванивая в тишине.

Харри снова подумал о Юнасе. Почему? Почему он подумал о Юнасе, когда разговаривал с Матиасом по телефону? Какой-то звук… В трубке фоном был слышен какой-то звук.

Харри уставился на танцовщиц. До него вдруг дошло.

Он сообразил, почему подумал о Юнасе. Догадался, что это был за звук. И понял, что нельзя терять ни секунды. Или — он попытался отогнать эту мысль — наоборот, торопиться не стоит. Потому что уже поздно.

Олег быстро шагал по подвалу, не глядя ни налево, ни направо, где, он знал, на стенах выступила белыми вопросительными знаками соль. Он попытался сосредоточиться на том, что должен сделать, и не думать ни о чем другом. Так его учил Харри. Он утверждал: главное — победить единственные чудовища, которые на самом деле существуют, — те, что у тебя в голове, но этому надо учиться. Надо идти и биться с ними как можно чаще. Выдержать бой, уползти домой, перебинтовать раны и вернуться на поле битвы. Олег так и делал: спускался в подвал много раз. Один. У него не было другого выхода: коньки-то должны лежать в холоде.

Он взял садовый стул, провез его за собой по полу, чтобы спугнуть тишину, убедился, что дверь в подвал заперта, подставил стул и проверил: ручка двери не поворачивается. Вот. Но тут Олег застыл на месте: что это за звук? Посмотрел на маленькое стеклянное окошко в подвальной двери. Он не мог отогнать страшной мысли: кто-то стоит снаружи. Хотел убежать, но заставил себя остаться на месте и попытался выгнать страшную мысль другими. Я в доме, думал он. Здесь я в такой же безопасности, что и наверху. Вздохнул, сердце в груди билось гулко и быстро, как роковый басовый барабан. Олег еще раз взглянул в окошко и увидел отражение своего лица, а над ним — чужое лицо и руки — руки чудовища. Олег попятился назад и на что-то наткнулся. И тут руки зажали ему рот. Он даже не смог крикнуть: нет, оно вовсе не в голове! Оно здесь, здесь, чудовище в доме! И все они скоро умрут.

— Он в доме, — сказал Харри.

Остальные непонимающе смотрели, как он набирает повтор номера на своем мобильном.

— Я решил, что это какая-то японская музыка, а это звенели металлические трубки. Называются «музыка ветра»… У Юнаса в комнате были такие же. И у Олега есть. Матиас все это время был там. Он об этом сам сказал…

— Как это? — спросил полицейский.

— Он сказал, что находится дома, то есть здесь, на Холменколлвейен. Сказал, что собирается спуститься к Олегу и Ракель. Я должен был понять! Все это время он был тут, на втором этаже. Нам надо вытащить их из дома. Отвечай же, черт!

— Может, телефон далеко, и она…

— Да там четыре трубки в доме. Он перерезал провод. Придется мне идти.

— Мы пошлем людей из второго патрульного автомобиля, — сказал инспектор.

— Нет! — крикнул Харри. — Слишком поздно. У нас единственный шанс, последний. Я.

— Вы?

— Да. Я вхожу в его планы.

— Вы хотите сказать, не входите?

— Именно что вхожу. Он ждет меня.

Полицейские обменялись взглядами, услышав звук мотора. Это был мотоцикл, который двигался к припаркованному автомобилю.