Снеговик

Арве Стёп сердечно улыбнулся:

— Вот как раз в этом у меня никогда не было ни малейшей надобности. Я знаю, что Идар занимался всякими там пластическими штучками: отсасывал жир и все такое. Сам я предпочитаю всякому косметическому ремонту хорошую профилактику. Я занимаюсь спортом, старший инспектор. Вам что, сидр не понравился?

— В нем есть алкоголь, — ответил Харри.

— Да? — Стёп внимательно посмотрел на свой стакан. — Никогда бы не подумал.

— Так о каких частях вашего организма вы говорили с Ветлесеном?

— О локте. Я занимался теннисом и нажил привычную травму. При игре в кёрлинг локоть меня беспокоил, а этот идиот прописал мне обезболивающие таблетки, потому что они помогают и от воспаления тоже. Поэтому я каждый раз перегружал мускулатуру. В принципе мне, конечно, не стоило бы затрагивать тему о том, как врачи подсаживают нас на вызывающие зависимость медикаменты, раз уж мы разговариваем о докторе, который ныне отошел в мир иной. Но нельзя же чуть что прописывать обезболивающее! Боль сама по себе — хорошая штука, за нее надо сказать природе спасибо. Благодаря ей мы и выживаем.

— Вы так думаете?

Стёп постучал пальцем по стеклу, такому толстому, что с улицы не проникало ни звука.

— Нет, что ни говорите, а вид на океан — совсем другое дело, а, Холе?

— У меня вообще никакого вида нет.

— Сочувствую. Зато здесь потрясающий обзор города.

— Кстати, об обзоре. Телефонная компания предоставила нам обзор всех разговоров Ветлесена, которые он вел в последние дни. О чем вы с ним говорили за день до того, как его убили?

Стёп, не спуская с Харри вопросительного взгляда, запрокинул голову и осушил бокал с сидром. Потом спокойно и глубоко вздохнул:

— Я уже и забыл, что мы с ним вообще разговаривали. Но думаю, речь шла о локте.

Однажды Валенок сказал, что игрок в покер, который всю стратегию игры строит на интуиции и попытке раскрыть блеф противника, — потенциальный лузер. Конечно, любого из нас, когда мы лжем, может выдать голос или, допустим, жесты. Но раскрыть блеф опытного игрока практически невозможно без долгого и скрупулезного изучения всех его повадок, — так сказал Валенок. И Харри был склонен с ним согласиться. И все же почувствовал, что Стёп врет.

— Где вы были между четырьмя и восемью часами в день смерти Ветлесена?

— Ох ты господи! — Стёп поднял бровь. — Неужели в этом деле есть что-то, о чем я и мои читатели непременно должны знать? — Стёп помолчал, но вдруг его лицо озарилось мальчишеской улыбкой. — Подождите… Вы намекаете, что я имею какое-то отношение к смерти Идара? Если я отвечу на ваш вопрос, я признаю, что нуждаюсь в алиби, а значит, рыльце у меня в пушку!

— Вы, как мне кажется, отвечать не собираетесь.

Стёп приветственно поднял бокал:

— Отличный выпад, Холе. Мы, пресса, пользуемся этим приемом каждый день. Заметьте, я вовсе не отказываюсь отвечать, я просто не хочу делать этого немедленно. Это значит, что мне нужно подумать.

Стёп вернулся к окну, кивая сам себе:

— Я не отказываюсь, просто хочу обдумать ответ. И вам придется изрядно подождать.

— У меня полно времени.

Стёп обернулся:

— Я не стану им злоупотреблять, Холе. Полагаю, вы понимаете, что я как журналист просто обязан обнародовать всю эту историю.

— Обнародовать?

— Холе, мать вашу, я что, по-вашему, не понимаю, что вы пришли ко мне с бомбой в кармане? А ведь ни в одно издание до сих пор не просочилось ни крупицы сведений о том, что со смертью Ветлесена не все так уж ясно. И если я сейчас дам вам ответ, который убедит вас в моей полнейшей непричастности, то вы повернетесь и уйдете, не кинув мне даже самой маленькой информационной косточки. Я прав, Холе?

Харри понял, чем все это пахнет. Да, Стёп оказался гораздо умнее, чем он думал.

— Вы не о той информации говорите, — сделал он ответный ход. — Информация, которая вам сейчас пригодилась бы, касается ответственности за отказ от сотрудничества со следствием.

— Туше! — обрадовался Стёп. — Но как журналист и либерал я предпочитаю занять вполне определенную позицию. Я — цепной пес, охраняющий свободу от враждебной ей системы. Неужели я могу смиренно поддаться давлению представителей власти, не выдвигая никаких условий?

— И что же это за условия?

— Эксклюзивная информация о деле, естественно.

— Я обещаю вам эксклюзивную информацию, — немедленно ответил Харри, — вместе с подпиской о неразглашении. Ни одной живой душе.