в) и… и пожалуй, на этом достоинства угрюмо заканчиваются.
– …любовь, верность, мудрость, доброта, умение услышать и понять друг друга – вот спутники счастливой семейной жизни…
Я все же подозреваю, что торжественную церемонию заказала мама. Ей очень хочется, чтобы я прониклась атмосферой, послушала всякие трогательные словечки, размякла и влюбилась в собственного жениха. А я и не против, но… Но, Дмитрий Сергеевич, только после вас. Так мне будет спокойнее.
– …в эти минуты вы доверяете друг другу свои мечты, свои надежды, свое будущее, теперь вы пойдете по жизни вместе, взявшись за руки…
Я категорически отказываюсь доверять мечты – это очень интимно, и мой будущий муж совершенно не готов к голой правде моих устремлений… его нервная система окажется под угрозой срыва.
– …является ли ваше желание вступить в брак взаимным, свободным и искренним? Прошу ответить вас, жених.
Ох, я чуть не пропустила самую важную часть церемонии!
– Да, – твердо ответил Дмитрий Сергеевич, и мое сердце ухнуло. На миг я подумала, что он засомневается, откажется… Но нет. Голос его не дрогнул. Спасибо вам за это, спасибо.
Покосившись на Германа, я испытала чувство глубокого удовлетворения – вот уж кого вдохновенная речь проняла до костей! Брови приподняты, губы сжаты, руки за спиной. Честное слово, он взволнован и растроган!
– Прошу ответить вас, невеста.
Моя очередь!
Конечно, можно потянуть, но я сегодня не шалю.
– Да.
Я сказала: «да»…
Я сказала: «да».
– …приглашаю вас подойти к столу и скрепить подписями семейный союз.
Когда я выходила замуж за Игоря, церемония была гораздо короче, нам не рассказывали о любви и не вешали лапшу на уши про жизнь до гробовой доски. Из-за этого мы, наверное, и развелись. Ага, не донесли до нас всю серьезность брака.
– Наташа… – услышала я голос Дмитрия Сергеевича и вздрогнула. Без пяти минут супруг терпеливо показывал мне, где нужно поставить подпись.
– Спасибо, – кивнула я и схватила ручку.
– Ваш брак зарегистрирован, объявляю вас мужем и женой. От всей души желаю вам счастья. Любите и берегите друг друга…
Само собой.
Не сомневайтесь.
Так и будет.
Я лично проконтролирую.
– А теперь по давней традиции подарите друг другу кольца. Они всегда будут напоминать вам о любви, живущей в ваших сердцах.
Поднявшись из-за стола, мы направились к окну. Там, на высоком, совсем маленьком столике, который лично я бы не порекомендовала для домашнего интерьера, лежала белая атласная подушечка, а на ней – кольца, в покупке которых я участия не принимала.
А если они мне не понравятся?
Не буду носить.
Но кольца оказались достойные – они скромно ожидали нас, чуть поблескивая белым золотом. На моем – три малюсеньких бриллиантика в ряд – простенько и со вкусом, а у Дмитрия Сергеевича без излишеств.
Ладно, буду носить.
Честно говоря, я храбрилась. Не так-то просто взять и выйти замуж – быстро, без оглядки. Моего безумия явно не хватило на то, чтобы сделать это легко и непринужденно. Это уж совсем не игра… И-и-и я кое-что заметила. Да, давно хотела об этом сказать, но все раздумывала, а вдруг померещилось, а вдруг расшалилось воображение…
Справка
Мое нынешнее отношение к Дмитрию Сергеевичу Кондрашову
Он по-прежнему совершенно необаятельный тип, он по-прежнему сух и скучен, он по-прежнему напоминает пень, который обходят стороной даже ящерицы и муравьи! Но мне все труднее и труднее на него смотреть, все труднее быть задиристой, своевольной и самостоятельной… будто мне вдруг стало важно его мнение… будто я стала видеть то, чего раньше не замечала… Нет, он мне не начал нравиться – до этого о-го-го как далеко, но вот он рядом… берет кольцо, надевает его мне на палец, и я… и я волнуюсь! Черт! Я волнуюсь!
Да сделайте же что-нибудь с этим безобразием!
Я взяла кольцо и надела его на палец Дмитрия Сергеевича. Середа, не удержавшись, бурно зааплодировал, а мама расплылась в довольной улыбке.
– Поздравляю! – эмоционально выдохнула она и полезла в сумочку за носовым платком. Театрально смахнув слезы (существование которых так и осталось под вопросом), она резко взяла Германа под руку и добавила: – Как быстро летит время… как быстро растут дети…
Герман почему-то не умилился, он съежился, стал меньше в два раза и часто-часто захлопал ресницами.