9  

— Это было вскоре после смерти моей жены, — смешавшись, ответил Тойер. — Мне хотелось довести до конца одно дело, но ваш бешеный предшественник Рёттиг не дал мне…

— Вот видите? Ладно, хватит. — Зельтманн закрыл дверь.

Все четверо сидели, словно нашалившие школьники.

— Вы молодец, Штерн, — устало проговорил Тойер. — Иначе мы выглядели бы идиотами.

— Боюсь, что толку от этого мало, — вздохнул Лейдиг. — Давайте не заблуждаться: мы оказались в…

— Господин Тойер, иногда вы нам выкаете, а иногда тыкаете, — перебил его Штерн. — Это что-либо значит или нет?

— Ничего не значит, — с достоинством подтвердил старший следователь.

Лейдиг, казалось, решился на самобичевание и опять продолжил свое:

— Наша группа сформирована из того, что осталось при комплектации. Меня все держат за слаба…

— А меня все считают дураком, — печально поддержал его Штерн, — даже мой отец, потому что я не стал строителем.

— Да, ясно, — невесело кивнул Хафнер. — Господина Тойера все называют чокнутым, я сам слышал. Только про меня ничего не говорят.

— Совсем ничего, — ядовито согласился его шеф. — Вот это ты можешь и отпраздновать сегодня вечером. На всю катушку.

Хафнер пропустил шпильку мимо ушей и растянул до ушей свой большой рот:

— Знаете что: турчанка мне понравилась.

2

Остаток дня лежал перед четверкой детективов словно мертвая пустыня. Реформа Зельтманна, как и большинство реформ, ничего, по сути, не изменила; большая часть их работы по-прежнему состояла из повседневного идиотизма; не было никакого смысла четыре раза допрашивать пьяного албанского драчуна или вообще сидеть вчетвером в кабинете. Они мрачно копались во всяких пустячных историях. Драки в ресторанах, вымогательства на школьном дворе, даже дела на грани истечения срока давности, когда виновники преступлений нередко уже обзавелись первой сединой, — и так далее, и тому подобное. Запомнилось дело некой сестры милосердия, которая из религиозных побуждений ткнула зонтиком безногого мусульманина, но поскольку дама, с одной стороны, полностью признала свою вину, с другой — из-за бурно прогрессировавшего диабета была освобождена из-под ареста, даже этот курьезный случай не принес особой радости.

Днем, когда Тойер, отказывавшийся от обеда после недавней покупки электронных весов, был в особенно скверном настроении, Мецнер принес собранные им материалы по делу об убийствах собак. Хафнеру оказалось достаточно одного взгляда, чтобы по-деловому оценить их. Ни колкостей, ни леденящих кровь подробностей не последовало.

По сути, материалы состояли из снимков двух застреленных овчарок с точным указанием места и очень приблизительным определением времени злодеяний. Приводились и данные о владельцах. Ни одно из животных не было последним утешением одинокой вдовы или поводырем слепого — поэтому такому решительному противнику собак, как Тойер, прочитанное не показалось трагедией. На обложке узкой черновой тетради какой-то безымянный коллега написал, что там действовал отвратительный ублюдок. Во всяком случае, он так считал.

Шел дождь.

— Интересно, неужели начнется настоящее половодье, как в девяносто четвертом? — проговорил Штерн, обращаясь к сидевшим в кружок коллегам.

— Сейчас мы выясним. Ведь мы хорошие детективы. — Лейдиг позвонил в полицию охраны порядка на воде. — Уровень Неккара понижается, — объявил он вскоре. — Таяние снегов в Шварцвальде закончилось. Уже снова можно ездить по набережной.

Это известие не обрадовало никого из четверых; оно лишь означало, что день станет окончательно скучным.

— В девяносто четвертом у меня еще жил в Старом городе дядька, — неожиданно сообщил Хафнер, хотя его никто не спрашивал. — Сейчас он уже умер. Да, в девяносто четвертом мы незадолго до Рождества плыли на резиновой лодке по Нижней Неккарштрассе.

Все молчали.

— Весело тогда было. — При воспоминании о том половодье Хафнер просиял, словно ребенок, и это тронуло Тойера. — Тогда я в первый раз попробовал грог.

— А у него было обручальное кольцо на пальце? — неожиданно спросил Лейдиг. Все понимали, что он имел в виду не дядьку Хафнера.

— Нет. — Штерн наморщил лоб, припоминая. — Иначе я обязательно обратил бы на это внимание.

— Тогда его не ждет дома бедная супруга, — усмехнулся Лейдиг, обращаясь к кругу столов.

  9  
×
×